– Щайсе! – снова выругался немец и вдавил педаль газа до упора.

Никакого результата. Тогда он переключился на третью передачу и снова ударил по газам. Автомобиль начало чуть тянуть вперёд, словно он буксовал в топком болоте. Далеко сзади снова послышался знакомый рёв: облако каменной крошки нагоняло их.

– Ратцингер, жмите!!! – завопила Марго, оглядывая салон в поисках оружия.

Схватив пистолет, она несколько раз выстрелила по ближайшим к автомобилю рукам, но это не возымело никакого эффекта.

В отчаянной попытке спастись Штефан переключил рычаг в положение четвёртой передачи. Двигатель взревел, из-под днища клубами повалил дым, и машина накренилась вперёд. Сзади раздался натужный стон металла.

В следующую секунду внедорожник резко бросило вперёд. Что-то громко стукнуло, потом тут же звякнуло. Ратцингер, выглянув в окно, с удивлением проводил глазами их левое заднее колесо, оставшееся в лапах мертвецов. По инерции автомобиль погнал дальше на трёх колёсах. В душе немец порадовался, что у внедорожника был полный привод.

На трёх колёсах беглецы преодолели оставшуюся часть тоннеля и помчались в белоснежное сияние распахнутых врат.

Яркий свет восходящего солнца полоснул Ратцингера по глазам, на секунду ослепив. Мир потонул в море белого пламени, а затем из него постепенно выплыла статуя Сета.

Внедорожник на всем ходу нёсся в основание монумента.

Понимая, что не сможет вовремя затормозить, Ратцингер крутанул руль до упора вправо. На полном ходу машина начала разворот. Секунду спустя немец почувствовал, как автомобиль поднялся на два колеса в неуправляемом заносе. Центр тяжести начал медленно, но неумолимо смещаться.

* * *

Мы перевернёмся!

Ровно в тот момент, когда им следовало бы опрокинуться, внедорожник с большой силой врезался в постамент статуи Сета. Обоих беглецов опять швырнуло вперёд, на двери по левому борту, Марго больно ударилась рукой. В ушах зазвенело, а мир на мгновение поплыл.

Как только её отпустило, Маргарита рефлекторно толкнула дверь, но та не поддалась. Искорёженную створку от удара погнуло и перекосило.

Собравшись с силами, Марго, превозмогая боль во всём теле, бросилась к противоположному борту машины и выскочила наружу. Раненую в храме Геба ногу тут же как будто пронзило иглой. Марго рухнула лицом в песок, сдавленно вскрикнув. Но завывания в глубине пирамиды подстегнули её снова подняться.

Я всё это допустила – я же это и остановлю.

Эта мысль навязчиво продолжала стучать в её мозгу, словно отбойный молоток, всё то время, пока они с Ратцингером неслись по коридору. Именно благодаря ей Марго снова смогла подняться. Она бросилась к фронтальной стороне статуи, держась за её пьедестал обеими руками.

Рёв в чёрном чреве проклятой пирамиды нарастал, словно готовился к взлёту реактивный самолёт. Маргарита уже могла различить очертания клубов каменной пыли.

Оказавшись у ниши в основании статуи Сета, Марго без лишних церемоний рванула статуэтку на себя. Фигурка легко выскочила из гнезда, в глубине пьедестала снова заскрежетали гигантские шестерёнки. Распростёрший руки каменный Сет стал медленно отворачиваться от собственной тюрьмы. Одновременно с этим в движение пришли мощные каменные двери.

Ну давай же, скорее!!!

Казалось, толстые створки ползли ещё медленнее, чем когда их открывали в первый раз. Прошло примерно четыре секунды, но проход сузился совсем немного. Даже если между дверями останется крохотная щёлочка, это не помешает облаку мелкой каменной крошки просочиться наружу.

Марго почувствовала себя эпидемиологом, пытающимся остановить от распространения смертельно опасный вирус. С досадой и злостью, глядя расширенными от ужаса глазами на врата пирамиды, она пару раз ударила по постаменту, словно подгоняя многовековой механизм.

Слишком медленно… Мы не успеем…

Массивные каменные двери проделали от силы полпути, а облако пыли уже было у самого выхода. Теперь рёв, исходивший из его недр, казался оглушительным. Волна мелкой чёрной пыли неслась на всех парах, словно потерявший управление поезд.

– Ложись! – едва услышала Марго вопль Ратцингера.

На бешеной скорости облако каменной крошки вырвалось из недр чёрной пирамиды, как выбрасывается пепел из жерла просыпающегося вулкана. Сдвигавшиеся двери как будто лишь усилили его напор. Ратцингер повалился на землю, Маргарита забилась за постамент, закрыв голову руками. Её кожу обдало горячим ветром, а над головой забарабанили по монументу мелкие кусочки камня.

Громадная статуя бога хаоса рассекла облако, словно волнорез. Гудящий сгусток обогнул изваяние с обеих сторон, вновь соединился воедино и двинулся под углом вверх, в порозовевшее от первых проблесков рассвета небо.

Позади тихо сомкнулись вместе каменные створки главного входа в чёрную пирамиду.

Но уже слишком поздно.

Съёжившаяся у основания статуи Сета, которую она видела столько раз в своих снах, Маргарита Романова провожала взглядом чёрное облако, двигавшееся против ветра. Оно взяло курс на северо-восток, словно уже знало, куда ему следует направиться.

Марго едва могла дышать, её душили рыдания от осознания собственного бессилия.

Я выпустила его в этот мир…

Истину, о которой никто не должен был знать.

Я всё это допустила.

Я его освободила.

Словно похоронный колокол, в голове зазвучали слова седого командира культистов, сказанные в палатке у храма Нут.

Наше самое ценное сокровище всегда было с нами. И у нас никто ещё не смог его отобрать.

Вот оно какое на самом деле – настоящее «сокровище» Омбоса. Запертый в гигантской пирамиде из чёрного гранита, будто джинн в бутылке, древний бог хаоса и разрушения, коварный и жестокий.

Маргарита Романова упала на колени рядом со статуей Сета близ чёрной пирамиды и смотрела вслед удалявшемуся чёрному облаку, отчётливо различимому на фоне розового рассветного неба. Куда оно направится, где нанесёт удар – девушка не знала. И это её страшило.

Мы не успели его остановить…

Шок отключил её от реальности: в ушах стоял гул, кровь стучала в висках. Окружающий мир перестал для неё существовать. Всё, что она видела: уменьшавшееся чёрное пятно на расцвеченном красным утреннем небе. Марго даже не слышала слова Ратцингера, пока он не начал её тормошить.

– Нам надо уходить! Фройляйн! – кричал немец.

В памяти всплыла фраза Ковальского, сказанная в пылу спора в главном зале Чёрной пирамиды.