– Она здесь? – Алиенора старалась не выдать голосом свое раздражение.

– Еще нет, но скоро прибудет. Я хочу, чтобы вы, женщины, позаботились о ней, пока они с Гарри привыкают друг к другу.

– Ты определился с ее коронацией?

Генрих взял в руки книгу и перевернул несколько страниц.

– Думаю, что короную Гарри без Маргариты. Ей всего тринадцать лет. Будет правильнее сделать ее королевой, когда она повзрослеет и сможет принять на себя все обязанности.

– Людовика такое решение не обрадует.

Генрих нетерпеливо фыркнул:

– Разберусь я с Людовиком, тем более что пока ему не нужно ничего знать. Хотя нет, разумнее оставить себе свободу выбора и подготовить все к двойной коронации, а там посмотрим. – Он махнул рукой. – Пусть сошьют девчонке пару-тройку новых платьев. Королевой она все равно станет, раньше или позже.

Алиенора удовлетворенно кивнула. Такое решение устраивало ее как нельзя лучше, потому что она оставалась единственной королевой Англии и могла оказывать большее влияние на невестку.

– Как я понимаю, не Томас Бекет будет проводить церемонию?

Генрих посмотрел на нее так, будто она дала ему выпить уксуса.

– Я в нем не нуждаюсь! У меня есть папское разрешение на то, чтобы Гарри был коронован любым епископом по моему выбору.

– Ходят слухи, что Бекет отлучает от Церкви епископов, которых привлекают к участию в церемонии, и намеревается наложить на Англию интердикт.

– Ха! Мало ли что он там себе намеревается. – Генрих захлопнул книгу и, подхватив свой кубок с вином, тоже встал у жаровни. – Кстати, именно здесь мне потребуются твои дипломатические таланты.

– Вот как? – Алиенора кисло улыбнулась. – Это что-то новенькое. Ты всегда придерживался мнения, будто я надоедливая женщина, которая вечно сует нос не в свои дела, хотя ее удел – шитье да светские беседы с послами и епископами.

Сначала Генрих нахмурился, но потом невольно рассмеялся:

– Ну, если быть до конца честным, то да, так я и думаю.

– Что же изменилось? – Она пристально взглянула на него.

От зимней непогоды кожа на его щеках обветрилась, глаза покраснели от дыма походных костров и от долгой работы при тусклом свете свечи. В нем не осталось почти ничего от того гибкого, свежего юноши, за которого она выходила замуж. Но надо признать, что и она тоже стареет и теряет былой оптимизм.

– Твой долг – поддерживать меня и наших наследников.

Алиенора пила вино и смотрела на раскаленные угли в очаге. Будь жива его мать, Генрих управлял бы Нормандией с ее помощью. Супругу он призвал из Пуатье лишь потому, что ему больше ничего не оставалось. А насчет ее долга перед ним и детьми Генрих, конечно, прав, только вот все решения мужа направлены на достижение его собственных целей. Сама она выбрала бы иные пути.

– Чего тебе надо от меня?

– Бекет попытается помешать коронации Гарри. Он надеется, будто я позволю ему придерживаться той безумной клятвы: «Кроме того, что затрагивает честь Господа»! Ни за что! Бекет рассчитывает наложить интердикт в тот самый миг, как я ступлю на английскую землю. Ты должна следить за тем, чтобы ни один церковнослужитель с приказами от Бекета не пересек море. Пока грамота о наложении интердикта не достигнет Англии, священники нашего государства не обязаны подчиняться ей. Если я смогу остановить Бекета и папу, наш сын окажется помазанным королем, и тогда в колчанах Томаса не останется стрел.

– Люди начнут говорить, что коронация незаконна в глазах Господа, – предупредила Алиенора.

– Пусть болтают что хотят, – презрительно отмахнулся Генрих.

Алиенора склонила голову:

– Как пожелаешь. Я установлю в портах стражу и велю рыцарям задерживать всех подозрительных священников.

– Особенно приглядывай за епископом Вустерским, мои осведомители много чего о нем рассказывали. – Генрих поднял указательный палец. – Со всеми, кого задержат, обращайся вежливо и не открывай, что действуешь по моей указке.

Алиенора скривила губы. Он давал ей возможность исполнить роль королевы – стать посредницей и мироносицей, но заодно еще и возложил на нее ответственность.

– Значит, ты притащил меня сюда, чтобы я сделала за тебя грязную работу, да еще и осталась виноватой.

– Ты здесь для того, чтобы помочь мне короновать нашего сына, – отчеканил Генрих.

– Я сделаю это, – надменно произнесла Алиенора, – но не для тебя, а ради Гарри и его будущего.

– Вот и хорошо, значит с этим решено.

– А Ричард будет провозглашен графом Пуату в тот самый день, когда ему исполнится пятнадцать лет.

– Ладно, – равнодушно кивнул Генрих. – Почему бы и нет.

Но Алиенора еще не закончила:

– И раз уж мы заговорили о будущем наших сыновей: я хочу, чтобы Ричард остался со мной и завершил образование в Пуату. Я не желаю, чтобы его отсылали сейчас в Париж.

– Да, пожалуйста. С этим спешить некуда. Людовик потерпит еще немного.

Алиенора в полной мере отдавала себе отчет в том, что Генрих соглашается на ее условия только потому, что на данном этапе они его устраивают.

После того как супруг умчался, Алиенора съела маленькое пирожное и обдумала все сказанное. Она сердилась на Генриха, однако задача, которую он перед ней поставил, была интересна и сложна. Это вызов, и в предвкушении Алиенора даже улыбнулась.

* * *

На площадке, где обычно тренировались рыцари, Гарри испытывал коня, что подарил ему отец на пятнадцатилетие, а оба родителя наблюдали за ним. Золотисто-гнедой скакун блестел на солнце, будто вылитый из металла, а белое пятно на его крупе мелькало как молния. Гарри назвал коня Фламбур, что значит «пламенеющий», и кличка эта очень подходила и самому коню, и его упряжи, украшенной золотыми подвесами, которые звенели при каждом движении.

Уильям Маршал обучал Гарри и нескольких других подростков приемам верховой езды, и Гарри старался показать себя во всей красе перед зрителями. Широко ухмыляясь, он послал Фламбура галопом и попробовал выполнить резкий поворот, однако оставил мало места для маневра. Жеребец поскользнулся на задних ногах, Гарри выбило из седла, и он рухнул на землю. От падения у него ненадолго вышибло дух, ничего более серьезного с ним не случилось, если не считать раненой гордости. Гарри с трудом встал на ноги и принялся отряхивать одежду, пока Фламбур брыкался и бегал от всех, кто пытался поймать его.

Уильям Маршал развернул своего коня и подъехал к Гарри:

– Быстро, господин!

Он нагнулся и сумел одним стремительным движением втянуть подростка на круп коня. Безупречно исполнив тот самый резкий поворот, что не удался сыну короля, он помчался вслед за гнедым, а догнав, схватил его под уздцы и крикнул Гарри, чтобы тот перепрыгивал в пустое седло.