– Да, вот еще что! – вспомнил Лавров. – Табачная лавка, которая использовалась Терентьевым как почтовый ящик! Наблюдение с нее снято, полагаю, Евстратий?

– Снял, ваше благородие! – сокрушенно развел руками Медников. – Да и то сказать: людишек-то у меня маловато. Трех-четырех топтунов плюс извозчика там постоянно держать надобно, чтобы плотно лавку и визитеров контролировать. А мне господин Вельбицкий, особенно когда господин директор в отъезде был, за каждого шею каждодневно пилил. Человечек из МИДа в съемной квартире напротив лавки неделю посидел, да без толку: никого из германского посольства не приметил. Как уж он смотрел – может, глаз не отрывал, может, спал целыми днями – врать не стану, не знаю. Нажаловался, видать, своему начальству – его и отозвали за ненадобностью.

– Наблюдение надо восстановить! – твердо заявил Лавров. – Терентьев может подать своим хозяевам сигнал о том, что перешел на «нелегальщину». И адресок свой новый для связи оставить!

– Ну-у, уж это точно без его превосходительства не решить! – покачал головой Медников. – Царь помер, всякая сволочня голову подняла. Митиги, стачки, агитация. Весь мой «летучий отряд» с утра до ночи на ногах. Ни одного человечка не дадут без господина директора, нечего и думать!

– Ладно, с господином Зволянским общий язык постараемся найти! – пообещал Лавров. – А пока, Евстратий, беги-ка ты в лавку, дворнику из дома напротив насчет бдительности напомни. Понимаю, что устал сегодня, – да что поделаешь! Про награду скажи непременно. Портрет Терентьева у него должен остаться – пусть бдит!

– Да в чем же дело? Вы сумасшедшая, мадам? – Агасфер сделал движение к кнопкам звонка для вызова портье и горничной, однако замер, увидев ствол револьвера, который дама выдернула из сумочки.

Револьвер был небольшим, из серии «малюток», однако на расстоянии двух-трех шагов промазать по такой крупной «мишени», как мужская фигура, трудновато даже для женщины, не имеющей навыков обращения с оружием. А мадам держала револьвер уверенно, курок был взведен. Агасфера поразили глаза любовницы Гримма, в которых читалась не только злоба, нет, можно было увидеть в них и отчаяние, владевшее этой женщиной.

Она сдернула с головы шляпку с вуалью и, двинувшись к Агасферу, насмешливо спросила:

– Неужели вы до сих пор не узнали меня, господин Полонский?

Притворяться было бессмысленно. Агасфер нахмурился, делая вид, что припоминает.

– Погодите, погодите… Я вас определенно где-то видел! А-а, вспомнил! Вы близкая знакомая господина Гримма! Как вас там… кажется, Серафима с какой-то скандинавской фамилией!

– Серафима Бергстрем, с вашего позволения! Сядьте на кушетку и не делайте глупостей. Уверяю вас, стреляю я изрядно и успею всадить в вас две или три пули, даже если вы броситесь на меня!

Агасфер, отступая к кушетке, захватил со стола сигару, приготовленную им, чтобы с удовольствием выкурить ее после заказанного ужина.

– Приму ваше утверждение к сведению! – спокойно ответил он. – А что касается глупостей, то призыв не делать таковых касается больше вас, чем меня! Ведь, явившись ко мне с оружием, вы уже наделали глупостей! Через несколько минут сюда явятся официанты с заказанным ужином и начнут стучать в дверь. Если вы прикажете мне молчать, я буду молчать, но официанты забеспокоятся. Они отопрут дверь запасным ключом – а что тогда будете делать вы, мадам? Стрелять во все стороны?

– Вы полагаете, что вы тут самый умный? – язвительно отозвалась женщина. – По дороге в ваш номер я предупредила горничную, что господин просит перенести ужин на два часа позднее, поскольку у него свидание с дамой. Так что нас никто не побеспокоит, Полонский!

Агасфер промолчал. Пару часов назад, злорадствуя насчет скандала, который наверняка учинит мадам своему любовнику за проигранные деньги, он и подумать не мог, что она окажется столь безрассудной.

– Итак, я пришла за расписками Анатолия! Две расписки, на три тысячи рублей каждая, по первому требованию. Вернете их добром или вынудите меня применить оружие?

– Во-первых, я поместил расписки в банковской ячейке отеля. Поведете меня в хранилище под дулом револьвера? На глазах обслуги и всей публики? И полагаете, что я при этом буду молчать? – рассмеялся Агасфер. – Мадам, для вас это кончится тюрьмой! Да-да, в Германии не делают скидок для женщин-грабителей!

Ход оказался верным, Серафима заметно побледнела и прикусила нижнюю губу.

– Врете, Полонский! – наконец заговорила она. – Во всяком случае, сначала мы с вами поищем эти расписки здесь, в номере. И если не найдем их здесь…

Агасфер вопросительно поднял брови:

– Договаривайте, мадам! И если вы не найдете их здесь?..

– Для начала я изуродую вас так, что мало не покажется! А ну-ка, покажите мне вашу руку! Да не эту, а ампутированную! Быстро!

– Зачем это вам, госпожа Бергстрем?

– Хочу посмотреть на обрубок, которым вы столь мастерски играете на бильярде! Ну, быстро! Не заставляйте даму ждать!

Агасфер не двинулся с места. В нем закипал гнев. Мало того, что эта мерзавка, прекрасно зная, как именно ее любовник «зарабатывает» на ее драгоценности, является, по сути, соучастницей предательства и наверняка подстрекает его торговать военными секретами России, она задалась целью вернуть проигранные Гриммом деньги, но при этом, в силу своей глубокой порочности, еще и позволяет себе издеваться над калекой, грозит изуродовать его еще больше.

– Полонский, я считаю до пяти! Встаньте и сбросьте халат, покажите мне вашу культяшку! Иначе, клянусь Богом, я прострелю вам колени! Вам мало вашей однорукости? Желаете провести остаток жизни в инвалидном кресле? Раз… два…

Она хороший психолог и поэтому не мечется по номеру в поисках расписок, понял Агасфер. Хочет сломать меня морально, заставить валяться у нее в ногах, молить о пощаде… Чтобы я сам умолял ее забрать проклятые расписки…

– …три, четыре… – Серафима стиснула револьвер двумя руками, и по чуть исказившемуся ее лицу Агасфер понял, что сейчас грянет выстрел. – Стены здесь толстые, Полонский, двери и окна завешены плотными шторами, в коридоре никого… Ну?! Пять!

Целилась она действительно в колено!

Грянул выстрел.

Позднее, анализируя ситуацию, Агасфер долго не мог доподлинно восстановить последовательность событий. Скорее всего, все случилось практически одновременно – телефонный звонок, выстрел и его отчаянный бросок под ноги мадам Бергстрем. Нет, пожалуй, телефон зазвонил на мгновение раньше. И отвлек мадам тогда, когда она уже нажимала на курок. Однако Серафима, в конечном итоге, не промахнулась: Агасфер, падая, почувствовал, как его словно хлестнули раскаленным железным прутом по спине.

Но мгновение было им выиграно. Серафима, сбитая с ног, упала, выронив револьвер и основательно «приложившись» головой о круглый столик. Она еще только пыталась подняться, а Агасфер на четвереньках уже подобрался к револьверу, схватил его здоровой рукой и направил ствол на женщину.