Вскоре даже Изя не горит особым задором. Оказывается, в районе Северного проспекта в каком-то торговом центре заблокирована группа живых, около десятка. Причем почти все – здоровые, молодые мужики. Но упырей там столько, что выйти нереально – точнее говоря, выходить нет смысла: много вокруг мертвяков. И, что самое неприятное, к ним уже приходил хищник. Пока не добрался и вроде бы ушел… но – кто знает. Изя все ворчит про «кто покроет его расходы», на что майор резонно напоминает о премии, а я невесело рассуждаю, глядя на Изин автомат. Он мне, кстати, не понравился. Красиво и стильно, но тяжелее, пожалуй, моего. И целиться неудобно, разве «от пуза», но это же без толку… даже с откинутым прикладом неудобно. А главное – я так уже прикидываю – супротив хищника он не потянет, поди. Патрончик не того. Почти как в моем пистолете, да и в парабеллуме похожие. То есть только мой и остается. Однако.

Наконец вроде бы все – мы готовы. Немного в шутку, но и всерьез – предлагаю кому-нибудь с поста присоединиться к нам, за долю, но, к удивлению, все резко идут в отказ. Вот те раз, никому награда не нужна, что ли? Ну ладно, больше достанется – и с этими словами лезу в шушваген. Страдальчески кривясь от неказистого вида конструкции, надо полагать, Изя залезает с другой стороны в кабину. Тронули. По пути рассуждаю вслух о такой инертности вояк на посту: заработок же предлагали! Внезапно Изя срывающимся голосом говорит, что и он бы не поехал.

– Э-э-э-э… эт как? Че так?

– А ниче. Знаешь, как таких, как ты, называют? Долбанутые, не иначе. Вы же маньяки – ездить ТУДА. Сами, да еще как на работу.

– Оба… А что такого? Я так в городе и живу, на окраине, правда.

– В Озерках?

– Не, один.

Даже теперь не знаю, что Изю больше нервирует – цель поездки или моя персона. Нервно перебирая пальцами ремень автомата, интересуется: а я кто по жизни был… ну «до»? Отвечаю что да как, и он немного успокаивается. Потом нервно рассказывает, что едет вытаскивать отца. Иначе фиг бы он поехал. Потом рассказывает, болтая без умолку, что он вовсе не нацист, а все это от протеста, потому что жиды хуже фашистов, и ему иначе стыдно, но вообще он «за наших» и всегда Девятого мая цветы на братские могилы носит. В этой форме, правда, которая, впрочем, не эсэсовская, а очень похожая бундесверовская. И что фамилия у него вовсе не Зондерюден, и вообще все это понты и показуха, потому что все еврея норовят обидеть. И еще…

Расходится так, что требуется деликатно затыкать – приехали! Станция Хацепетовка, освобождаем вагоны!

Впрочем, сначала осмотримся. Майор рассказал, что можно пройти к ним по лестнице, типа эвакуационной… ага, есть, вон она! Подруливаем, вход в эдакой нише, задом… отлично. Ну… еще раз проверяемся – все стволы с патронами, гранаты, магазины… Изя нервно закусил губу, держа автомат двумя руками, я тоже поудобнее перехватываю к плечу свой… еще раз проверили. Начали!

Пробежали по ступенькам к дверям – никто не помешал, – внутрь! Первый этаж – дверь закрыта, чисто… Дальше… Изя тычет мне в спину стволом, матерю его и советую так не делать… второй… площадка, тут проход к лифтам и выход в холл… А там… там – да. И уже идут к нам. Бегом, с этими потом! Третий, наш… Опа! Тут их немерено! Столпились и стоят… ща мы их…

Грохот выстрелов оглушает – валятся один, два… и внезапно вся кучка разбегается – причем только пара рванула вниз, к нам! Коротко дважды татакнул «шмайсер» – а Изя стрелок неплохой, – готовы! Наверх… черт, лестница назад слева, коридор направо…

– Изя, прикрой!

– Твою мать, я шо, бронипоизд имени Кларочки Целки – во все стороны пулять?!

Он строчит по поднимающимся снизу и, крутясь, контролирует верхних… вот стих, наверное, меняет магазин, опять начал… Я отстреливаю патрон за патроном в темные мечущиеся фигуры в глубине коридора… Они падают, но не часто, вот и мне пора сменить… так… нормально, не уронил! В мешок пустой… Н-на, сам вылез, отлично… что же вы такие шустрые?!

– Граната!

Еханый бабай… впрыгиваю в коридор, в спину меня толкает Изя… Ну?! Где?!

Ой, йо…

Жахнуло конкретно, пылью мотнуло с лестницы.

– Изя, сзади держи! – как сквозь вату…

– Понял!

Вперед, вперед… под ногами попадаются тела тех, что я свалил… а остальные как-то странно жмутся в глухом закутке напротив – и я иду, шаг за шагом, отстреливая с каждым шагом по паре патронов, стараясь попасть в коротких остановках… Почему они там теснятся? Пора менять…

– Изя, как там?

– Все нормально, лезут вяло!

Меняю магазин – и в этот момент один упырь кидается ко мне… черт. Не успеваю. Ну и черт с тобой. Пистолет плавно выходит из кобуры и почти в упор с вытянутой руки опрокидывает упыря. От так. Еще один, высунувшийся было, замешкался… и тут справа – оттуда, где, по идее, и есть цель нашего визита, грохнул выстрел. От стены что-то отлетело, и упырь спрятался – и я спокойно дострелил, как в тире, всех четверых, последних из жавшихся в закутке.

– Эй! Не стреляй! Свои! – Кто знает, из чего они там, но получить неохота.

– Идите, открыто!

«Шмайсер» тарахтит напоследок длинной очередью, и мы, проскочив недлинный коридорчик, вываливаемся за приветливо приоткрытую железную дверь.

Подсобка, что ли, или венткамера какая… не пойму, темновато. Мужики, причем не старые в основном… постепенно глаза привыкают, под потолком два узеньких окошка-щели – ага, вот у двери стоит, похоже, охранник. А в руках пистолет. Спрашиваю – оказывается, травматический. И патронов практически нету больше.

Ну все ясно – они тут заперлись и отстреливали упырей, а те отстрелянных жрали и пошустрели. Но запомнили, что в створе появляться опасно, вот и жались в закутке и на лестнице.

Они молчат. А я пока не могу отдышаться и запыхался где-то, сам не заметил, стою и отплевываю пыль. Изя тоже молчит. Вдруг из-за спин проталкивается пожилой сухонький мужчина типичной семитской внешности:

– Изя! Боже ж мой! Как ти выглядишь! С оружием! И что за гой в военном с тобою? Ти опять за старое?! Шо сказал би нашь дэдушка…

– Папа, – с трудом переводя дыхание, отвечает Изя, – мы с вами не общались уже таки два года, но – шобь ви знали – сегодня у мине праздник. Я пришел с вами за все рассчитаться.

– Изя. Израиль. Ты смеещь так угрожать мнэ, твоему отцу?! Я…

– Папа. Я таки уже давно живу с русскими и таки да – стал во многом как они, о чем только рад. Но сегодня – сегодня слово «рассчитаться» имеет самый приятный для вас смысл. Этот смысл – заплатить по счету. Вы, папа, меня невероятно обязали, когда-то потратив время и получив при том удовольствие, отчего в итоге возник я. И я был, как вы всегда говорили, в неоплатном долгу перед вами, папа. Но сегодня – день, когда сбываются мечты. Сегодня я, потратив чуть больше времени и получив чуть меньше удовольствия, чем вы некогда, отдаю вам этот долг. Полностью и без остатка. И не надо благодарить – благодарите нашу маман. Она наказала мне три года назад беречь вас и оберегать, не бросать в беде. Маман, если вы меня слышите – я таки так и поступил. Все, милый папа, мы сейчас пройдем до некомфортабельного автомобиля, проедем в некомфортабельные гойские поселения, там я вас сдам на руки необразованным поцам в военном – и надеюсь больше никогда не встретить. Мы таки квиты.