– Эй! Чего не подождала?

Обернувшись, Даша увидела у ворот Роберта – пешком, что ли, дошел? Недалеко, конечно, но все же.

– А чего ждать? Мне ж ехать надо.

– Так помог бы.

– А у меня коньяку больше нет. И давать за помощь неохота. Лучше пусть спина болит, чем сам понял что.

– Гордая, типа? А что так помочь могу – это не?

Роберт действительно помог – кто знает, насколько это серьезно, но с его помощью приколотили на дверь несколько слоев толстого профнастила… ну, по крайней мере, что-то. Когда завершали – ворота открылись, и на территорию вкатился ЗИЛ с гомонящей оравой в кузове.

– О, наконец-то. – Роберт поморщился. – Опять этого укурка полчаса уговаривали выйти, а потом еще отпаивали пивом – иначе он ехать не может…

– Кого, Бретера? – спросила Даша. – Он же вроде трезвый был…

– Ага, ща. Он не трезвый с тех пор, как к нам попал, вечно укуренный. Хотя Наташка опять бредит, что он к ней ночью приходил, – ну она это постоянно… Хорошо, что все вроде собрались, – сейчас там Маринка патронов нам заработает… А мы тут подкалымим, скоро приедут за материалом…

– Ну а я поехала, – сказала Даша, – спасибо за помощь!

И, вскочив на подножку, легко дотянулась – чмокнула Роберта в щетинистую щеку, запрыгнула в кабину, с трудом закрыв отяжеленную дверь, завела мотор. Немного смущенный Роберт помахал вслед, все остальные тоже похмельно-эмоционально провожали, особенно старались девчонки, посылая Даше воздушные поцелуи, чем несказанно веселили прочих. Вот ведь ну совсем безбашенные девки, подумала Даша. У ворот бибикнула – и ей еще раз жестом пожелало пути на сей раз почти совершенно бесчувственно-пьяное тело, разметавшееся на куче керамзита рядом с грузовиком.

Дорога не утомляла, груженая машина бежала плавно, да и покрытие было весьма приличным. Проскочила тихие деревеньки, темные и мертвые – Иссад, вновь Мурманка-Кола, и дальше – тишина и покой. Проехала мертвый Сясьстрой – похоже, совсем плохо. Ни огонька, ни прочего признака жизни, многочисленные столбики упырей, брошенные машины… Мост через Сясь цел – ну и отлично… дальше!

В Потанине заметила дымы из труб – ага, живые! Но дома вдали от дороги, а сворачивать неохота – черт их знает, кто они и почему. Проехала мимо – потом расскажет, кому надо, решат.

А вот в Паше опять обстреляли. Даша снизила скорость перед мостом – и из придорожного хотеля, справа, раздались выстрелы, грохнуло по кабине. С-скатины… Дав газу, ушла вперед – вроде по кузову еще было… Пролетела Пашу – больше никто не помешал, отъехав, как в дежавю, остановилась, осмотрела – ага, ерунда – в дверь, мешки с песком помогли. Из чего-то малокалиберного стреляли, но ковыряться не стала: неинтересно.

Потом все шло опять спокойно – если забыть, то совсем ничего не изменилось… Грустно как-то… и с каждым километром все тревожнее, что-то скребет внутри… Даша сама не заметила, как стала притоптывать газ – и уже неслась, выжимая максимум… Одумалась, сбавила… сердце так и екает, нервы надо лечить, ага, доеду – и сразу к психологу…

Сворачивать за Шамокшей не стала – там ближе, но дорога полный атас. Поехала по Коле, до моста, а там через бублик в Лодейное с другого края.

…Мост через Свирь был разрушен. Не так, как на Волхове, – тут именно больше всего похоже на кадры из Югославии: середина упала в воду, да и на остатках зияют пробоины. Грубо и в спешке его ломали, похоже. Совсем нехорошо стало, ледяная волна прошла в груди. Свернула, покатила мимо пустого поста ДПС, дальше… Не сразу поняла, что не так, – давно не была дома… или… или просто мозг не воспринимал.

Города не было. Совсем. Черная, закопченная земля, ямы и воронки, обломки стен, как гнилые зубья, какие-то опаленные пни и кустики… Даша в оцепенении катила по бывшему родному городу, узнавая… нет, скорее – опознавая местность… Наверное, так опознают родственника после пожара… На асфальте – следы: рубчатые полоски от гусениц.

Задыхаясь от плача, с трудом различая дорогу сквозь слезы, Даша подъехала… К дому? Ну да. Это место. Вот и… дом.

Заглушила, вылезла в звенящую тишину, сжимая ружье… Хоть бы мертвяк какой… Господи, как же хочется хоть кого-то убить! Пристрелить, высадив все патроны, и потом бить прикладом и всем, что попадется… Господи, знать бы, кого убить…

Васька, спокойно муркнув, серым ручейком вылился из кабины, подбежал, теранувшись башкой о сапог. Немного отпустило. Пошла смотреть.

Дом выгорел весь, осталась кирпичная коробка стен. Внутри – кучи сора, головни… все холодное, и даже запах не сильный. Запах гари, и никакого другого запаха. Отцовский мотороллер стоял там, где всегда, рядом с сараем, – сгоревший начисто.

Нигде ничего, никаких проясняющих признаков. Осмотрела стены дома – нет, если кирпич и потрескался-осыпался, то, скорее всего, от жара. Ага, вот – на дальней стене четкие отметины. Воронка, а в ней блестит что-то. Пулевые отметины, ничто другое. Дом их строили после войны, никаких бандитских разборок вроде бы отродясь тут не было – так что свежее. Ну-ка… пройдя метров сто, за развалинами соседских домов – этим повезло меньше, тут и стена обрушена – нашла что-то интересное: несколько кучек гильз. Россыпи приличные, по полсотне, похоже – с одного места каждая… гильзы вроде автоматные, маленькие, и калибр небольшой. Непонятно… так упырей не отстреливают… да и нету их, упырей-то, и трупов нету. Вообще, проезжая город, не увидела ни одного… хотя оно и понятно. Но тут-то что? Стоп, отметины. Эти вот, судя по всему, – отсюда, за фундаментом прячась, стреляли. А значит… значит, перестрелка была, ага. Вот оттуда, если прикинуть… Прошла еще немного – ага, вот и «ответные» – такие же три кучки, те же патроны… Ничего не понятно. Гильзы потемнели, со ржавчинкой: не сегодня, не вчера… Кто, с кем, почему? Но в любом случае еще меньше радости. (Ха, радости, да… чтоб вы там все так радовались… мрази… кто? А неизвестно… кто-то… кого убить – и то мало…) Уж если тут так жарят из автоматов, патронов не жалея, то ей тут будет неуютно.

Подошла обратно к дому. Провела, пачкаясь в саже, по скелету мотороллера, подошла ближе, погладила обугленные остатки косяка… Дом, милый дом… Как не хотелось ей сюда приезжать из Питера, от новой своей жизни… и как пусто, больно и холодно теперь в сердце… наверное, оно – сердце – стало теперь таким: пустое, закопченное и холодное, мертвое… Вытерев тыльной стороной ладони глаза, Даша полезла в кабину, позвав Ваську. Все, добралась домой, нечего сказать…

…В районе пристани все было не так плохо. Похоже, неизвестные разрушители отчего-то озлобились лишь на частный сектор по ту сторону железки. Тут же – совершенно целые дома, правда, корябанный гусеницами асфальт, несколько сгоревших авто, но в целом – ни намека на тот ужас, что творился совсем рядом. Ничего не понятно. Но и тут упырей не видно. Подъехала к дому сестры – все цело. Странно, парадные все нараспашку… и дом напротив – тоже. Ясно, что замки без электричества отключились, но все двери открыты настежь и подперты… что еще такое…