Я приблизился к графу. В глазах у него застыл ужас, и я вдруг машинально повторил слова бобика, которые он часто говорил мне: «Не бойся, все будет хорошо — я с тобой». Ножом, доставшимся от мага-канна, принялся на плече гвардейца рисовать руну плетения подчинения. Дело шло очень сложно, однозначно вторую операцию сегодня мне проделать не судьба. Если руну подчинения я смог установить самостоятельно, бессовестно используя ману алтаря, то с плетениями щита и атакующего плетения Порядка без помощи бобика не обошелся. Пришлось долго его упрашивать, объяснять и доказывать свою правоту в принятии решения насчет защиты и атаки. Бобик не хотел делать из разумных ходячий артефакт, тем более с вложенными плетениями Порядка, подкрепляя свое упрямство фразой: «Так никто никогда не делал, даже древние!» — на что я резонно отвечал: «Бобик, значит, мы с тобой станем первыми, и всего-то. Давай попробуем».

Отличная татуировка башки бобика получилась! Пес — как живой, правда. Граф только что-то дергается… Больно? Знаю, что больно, сам прошел через такое.

Умаялся я по полной, к концу операции еле на ногах стоял. После детальной проверки установленных плетений активировал их все разом. От усталости ноги подкосились, и я поломанной куклой рухнул на показавшийся мне таким мягким алтарь. Сквозь туман ускользающего сознания меня догнал голос графа — дикий крик боли, и я закричал с ним в унисон, и в этом крике с удивлением узнал также голос Хэрна, присоединившийся к нашему дуэту; а потом настала темнота, и я отключился.

«Как часто в последнее время я заканчиваю день полным отсутствием сил и потерей сознания!.. Мне катастрофически не хватает сил, мое тело несовершенно, оно маленькое и еще очень слабое…»

Вот с такими мыслями я проснулся в этот раз. Желудок требовал пищи, от голода сводило спазмами живот, но вставать пока не хотелось — сил не было. Да и подумать надо бы. Видно, я вчера сильно перенапрягся. Как бы срыва не произошло с невосполняемыми потерями. Надо быть осторожнее. А вот интересно, получилось ли у нас с рунами плетений атаки и защиты? Вот бы проверить!

Подумаю об этом… Бобик вложил в меня навыки гвардейца, и спросить его надо насчет того, что мне досталось от эльфа и «гориллы». Интересно, что у нас в итоге получится? Ну, это я уточню у него, думаю, завтра, после поглощения барона-мага.

Рядом кто-то копошился, гремела посуда, трещали дрова костра. Так, я дома, похоже… и Хэрн с кем-то рядом, уж его постоянное кряхтение я ни с чем не спутаю.

— …и вот очнулся я — от пинка, как оказалось, — смотрю, надо мной малец стоит, весь оружием обвешанный… все, думаю, к богам попал. А потом…

Понятно: Хэрн нашел новые уши, и историю своего возвращения к нормальной жизни из оков рабства пересказывает с большим удовольствием, причем каких-то небывалых событий напридумывал… но рассказ, надо признать, в его исполнении весьма занимательный, живой и интересный.

Понятно, что если Хэрн болтает без умолку, то значит, рядом должен быть граф, а Мартин…

— Хэрн, ты что опять насочинял? Я твою историю уже десятый раз слушаю, и ни разу ты ее точь-в-точь не рассказал, каждый следующий раз у тебя в рассказе что-то новое и обязательно волшебно-необычное происходит. Ты уж на одном варианте остановись, а то перед благородным сословием стыдно за тебя, — вмешался в рассказ Мартин.

Не понял: а он что тут делает… и кто за магом смотреть будет?

— Если бы ты не влезал постоянно, то стыдно бы не было. Ты, видно, забыл, что ко мне память возвращается постепенно, вот при каждом разе я и дополняю свой рассказ вновь всплывшими воспоминаниями.

— Уважаемый Хэрн, — неожиданно раздался совсем рядом со мной спокойный голос барона, — продолжайте, пожалуйста, вы остановились на самом интересном месте.

Опять не понял… а маг что тут делает?! И без присмотра, ведь он еще не «привит», а следовательно, остается максимально опасен! Они там что, с ума сошли?!

Нет — судя по раздавшемуся бульканью, они просто очередной раз устроили пьянку; пока я в отключке, решили с утра причаститься. Вот же гады… Пора просыпаться, иначе они еще что отчебучат.

Я потянулся, позевал всласть. Разговоры смолкли, я открыл глаза и повернулся к костру. М-да, полная идиллия: Мартин и граф с бароном сидят около меня, Хэрн кашеварит у костра, из котелка распространяется соблазнительный запах наваристой ухи, перед костром накрыт шикарный стол: мясо, рыба, какие-то деликатесы, явно не имперского производства (видимо, из мешков гвардейцев)… да чего там только нет! И три бутыли, а вон в сторонке еще парочка валяется, уже пустые, похоже. Банкет с утра закатили. Ну я им!..

— И что празднуем, господа, позвольте у вас узнать? — привстав на лежанке и подставив руку под голову, спросил я. — По какому поводу пьянка?

— О, малыш очнулся! — заулыбался Мартин. — А мы тут решили обмыть твое пополнение. Смит угощает.

— Какой еще Смит? — не понял я.

— Его сиятельство, граф Смит Орент, по поводу своего прихода в чувство после ваших экспериментов, ваша милость, решил угостить нас вином своих виноградников и отметить то, как он выразился, что все еще жив, несмотря ни на что. К нему решил присоединиться и его друг, барон, давший слово, что не причинит нам неприятностей. Тем более что строгий командир Хэрн приказал именно Смиту обеспечить лояльность господина барона.

— Вы с ума сошли: только утро на улице, а вы уже пьянку затеяли! — стал закипать я.

— Опомнись, малой, какое утро? Вечер скоро, ты столько спал в этот раз, что мы уже беспокоиться начали, да и бобик говорит, что тебе отдохнуть надо. Он отошел ненадолго. Что-то ему посмотреть нужно. А вино ему тоже очень понравилось, — вклинился в разборки Хэрн.

— Так вы что, всей толпой тут вино хлещете? И барбос с вами? — не поверил я.

— Так, господа, хозяин сердится: если Тузик у него стал барбосом, то сейчас всем достанется! — притворно испуганным голосом заголосил подвыпивший Мартин. — Братишка, не суетись. Ты есть хочешь? — Я кивнул. — Вот и отлично! А вина мы тебе все равно не дадим — ты, конечно, помнишь почему?

— Оно, между прочим, и на ваш внутренний мир плохо влияет, а один кубок ты мне все равно дашь. Не можешь не дать, без вина уха в рыбный суп превращается!

И тут все разразились громким смехом.

— Даст, куда он денется, — присоединился к разговору граф, — хотя вина и осталось мало; оно легкое и вам, господин, никакого вреда не нанесет.

Не знаю, что он имел в виду под словом «мало»… если оставшиеся литров двадцать — это мало, то я боюсь даже представить, что в их понимании «много».

Разговор под уху продолжился с новой силой. А какая беседа без вина? Немного погодя прибежал бобик, улегся возле меня, и весь оставшийся вечер изящно вел беседу, наводящими вопросами уточняя устройство нынешнего мира и общества как в политическом, социальном, так и экономическом смысле.