Куп кивнул, его плечи медленно расслабились.

– Но на этот раз тебе не удастся так легко от меня отделаться.

Потом он положил ладонь мне на живот, где уже была его частичка, и поцеловал на прощание.

– Тебя так долго не было, – прошептала Кэти из своей кровати. – Ты сказала ему?

Я уставилась на потолок, на маленькое желтое пятно, напомнившее мне профиль Авраама Линкольна.

– Ага, сказала.

Она приподнялась на локте:

– И?..

– И он счастлив. Вот так.

Я не разрешала себе смотреть на нее. Если бы посмотрела, то сразу вспомнила бы выражение лица Адама, когда он впервые услышал об их ребенке, печаль Адама, когда он склонился перед могилой. Я боялась, что не смогу скрыть от Кэти новость о возвращении Адама Синклера домой.

– Спорим, он все время улыбался, – сказала Кэти.

– Угу.

– Спорим, он смотрел в твои глаза, – мечтательно произнесла она. – И сказал, что любит тебя.

– По сути дела…

– И он обнял тебя, – продолжала Кэти, – и сказал, что даже если все отвернутся от вас и ты никогда не увидишь друзей и родных, то мир, в котором вы останетесь с ним и ребенком, будет наполнен вашей любовью.

Я уставилась на Кэти, на ее сияющие в темноте глаза, на тронутые полуулыбкой губы. Весь ее облик выражал что-то среднее между восторгом и сожалением.

– Да, – ответила я. – Все так и было.

Если бы не ромашковый чай, Элли могла бы и не выйти из спальни в понедельник утром. После бессонной ночи и утренней тошноты ей удалось наконец спуститься вниз, где она нашла дымящуюся чашку и тарелку с солеными крекерами. К этому времени все остальные уже встали из-за стола. На кухне оставались только Кэти и Сара, которые мыли посуду.

– Понимаешь, сегодня нам надо ехать с Ледой, – стараясь не вдыхать запахи еды, сказала Элли. – В суде мы встретимся с Купом.

Кэти кивнула, но не повернулась. Элли глянула на спины женщин, мысленно благодаря Кэти за то, что та избавила ее от вида блюда, наполненного яйцами, беконом и колбасой. Она осторожно отхлебнула чай, ожидая, что желудок снова взбунтуется, но тошнота, к ее удивлению, отступила. Выпив чай, Элли почувствовала себя гораздо лучше.

Ей не хотелось напоминать о своей беременности, особенно сегодня, но она чувствовала себя обязанной похвалить Кэти за заботу.

– Чай, – прошептала Элли, когда они двадцать минут спустя сели на заднее сиденье машины Леды. – Именно то, что было нужно.

– Не благодари меня, – прошептала в ответ Кэти. – Его приготовила мама.

Последнее время Сара за обеденным столом накладывала Элли гору еды, словно откармливала ее на убой, как свинью. Неожиданное изменение в меню показалось Элли подозрительным.

– Ты сказала ей, что я беременна? – строго спросила Элли.

– Нет. Она приготовила тебе чай, потому что ты нервничаешь из-за суда. Она считает, что ромашка успокаивает нервы.

Расслабившись, Элли откинулась назад:

– Желудок она тоже успокаивает.

– Да, я знаю, – сказала Кэти. – Мама готовила его для меня.

– Когда, по ее мнению, ты нервничала?

– Когда я была беременна, – пожала плечами Кэти.

Она не успела ничего больше сказать, потому что на водительское место села Леда и заглянула в зеркало заднего вида:

– Ничего, что я за рулем, Кэти?

– Наверное, епископ постепенно привыкает делать для меня исключения из правил.

– Сэмюэл едет с нами сегодня или как? – выглядывая из окна, пробормотала Элли. – Опоздание в первый же день свидетельских показаний обычно не очень нравится судьям.

Но тут сразу же показался бегущий с поля за коровником Сэмюэл. Пиджак его выходного костюма был расстегнут, на голове сидела черная шляпа набекрень. Сняв шляпу, он нырнул на сиденье рядом с Ледой. Потом протянул Кэти маленькую увядшую веточку клевера с четырьмя лепестками.

– Это тебе – на удачу, – улыбнувшись, сказал Сэмюэл.

– Хорошо провели выходные? – спросил Джордж, когда они заняли свои места в зале суда.

– Замечательно, – отрывисто ответила Элли, раскладывая бумаги на столе адвоката.

– Кто-то немного раздражен. Наверное, поздно легли спать, – ухмыльнулся Джордж. – Думаю, веселились, пока коровы не пришли с пастбища. Интересно, а когда они приходят?

– У тебя всё? – холодно глядя на него, спросила Элли.

– Всем встать! Председательствует достопочтенная судья Филомена Ледбеттер.

Судья вошла в зал и села в свое кресло.

– Всем доброе утро, – сказала она, надевая очки для чтения. – Полагаю, в пятницу мы остановились на том, что обвинение закончило изложение, а это означает, что сегодня слово предоставляется вам. Надеюсь, вы готовы начать?

Элли встала:

– Да, Ваша честь.

– Отлично. Можете вызывать первого свидетеля.

– Защита вызывает Джейкоба Фишера.

Кэти смотрела, как ее брат входит в зал суда из вестибюля, где его держали как очередного свидетеля. Когда его приводили к присяге, он подмигнул сестре. Элли ободряюще улыбнулась ему:

– Сообщите ваше имя и адрес.

– Джейкоб Фишер. Пенсильвания, Стейт-Колледж, Норт-стрит, два-пятьдесят-пять.

– Кем вы приходитесь Кэти?

– Я ее старший брат.

– Но вы не живете дома с родителями?

– Не живу уже несколько лет, – покачал головой Джейкоб. – Я рос «простым» на ферме родителей и был крещен в восемнадцать лет, но потом вышел из Церкви.

– Почему?

Джейкоб посмотрел на присяжных:

– Я искренне верил, что всю жизнь буду «простым», но потом я открыл для себя нечто, столь же важное, как моя вера, если не более важное.

– Что же это было?

– Образование. Амиши не признают образование после восьмого класса. Это противоречит «Орднунгу», правилам, установленным Церковью.

– Есть такие правила?

– Да. Это то, что большинство людей связывают с амишами: нельзя водить машину или пользоваться трактором. Стиль одежды. Отсутствие электричества и телефонов. Все те приметы, по которым можно узнать группу. Когда человека крестят, он дает обет жить по этим правилам. – Джейкоб откашлялся. – Как бы то ни было, я работал помощником плотника, мастерил книжные полки для учителя английского языка из старшей школы в Гапе. Он застукал меня за тем, что я листал его книги, и разрешил брать некоторые домой. Учитель внушил мне мысль о том, чтобы продолжить занятия. Пока это было возможно, я прятал книги от родных, но в конечном итоге когда я решил, что буду поступать в колледж, то осознал, что не могу оставаться «простым».