– Нам не сюда, – ответил он на мой возмущенный возглас. – Музыка показывает другое место. Кажется, это… Кафе? Да, точно, кафе.

Музыка флейты нарастала по мере того, как мы сворачивали на очередной развилке. Иногда нам навстречу мчались призрачные машины, а где-то сбоку даже мелькнула круглосуточная забегаловка, полная людей. Сон оказался более продуманным и детальным, чем я думала. Почти живой город, где каждый занят своим делом. Сверху него нависали снежные горы. Иногда я почти забывалась, любуясь ими, но меня быстро отрезвляло похрапывание Другого.

Крис грубо стукнул его по плечу, когда мы приехали.

– Какая ирония, – хмыкнула я, глядя на вывеску Forgy`s, перед которой мы припарковались.

Другой зевнул и выбрался из машины следом за нами с Крисом. Музыка, влекущая нас сюда, наконец-то заглохла.

На крыльце бара стояла Флейта, сжимая возле лица свой позолоченный инструмент. Волосы, снова короткие, больше не выбивались из-под вязаной шапки. Она сияла от гордости за свою находку, пальцем тыча в закрытый бар, а рядом с ней стоял Себастьян, докуривая тонкую сигарету. На всю его шею, уже неприкрыто и бесстыже, красовалась новая памятная татуировка.

Другой обошел пикап, сунул руки в карманы и присвистнул:

– Так эта парочка теперь вместе? Мне даже жаль Тото. Разбила мальцу сердечко.

Флейта уже спрыгнула с крыльца к нам навстречу, но передумала: побелев, она отшатнулась от Другого, как от чахоточного. Себастьян тоже остановился: заслонив собой Флейту, он накренил голову вбок и настороженно пригляделся.

– Ничего себе! – вырвалось у Себастьяна вперемешку с французской бранью, когда в одну шеренгу с Другим встал и Крис. – А кто именно из вас, ну, этот…

– Ты урод, – сказал Другой безразличным тоном. – Сам отсоси.

Себастьян просиял.

– О, я понял! Спасибо. Дай бог снова не запутаться.

– Это что, шутка? – заикаясь, спросила Флейта, выглядывая из-за плеча Себа. – Очередная иллюзия Шона? Что за…

– Долго объяснять, – вздохнула я и кивнула Себастьяну, подтверждая все его немые догадки, правильные и неправильные. Скорее всего, они все равно не были так ужасны, как истина.

Я обняла понурую Флейту. Она держала перед собой чехол с инструментом, как дубинку, для само- обороны.

– Ты ведь звала нас, да? – напомнила я, надеясь тем самым привести ее в чувство. – Вы нашли другой сон?

– Д-да, нашли, – выдавила Флейта и ненадолго замолчала, прежде чем заговорить будничным тоном и отвести взгляд от озорной улыбки Другого, которая наводила страх даже на меня. – Мы не поняли, чей именно это сон, но тут определенно что-то есть. Себастьяна нехило оглушило, когда он попытался войти в бар.

– Оглушило? Надеюсь, не по голове? Слишком частые травмы мозга чреваты слабоумием, – протянул Другой ехидно, проходя рядом с Флейтой и даже задев ее плечом. Та рефлекторно замахнулась на него инструментом, но ударить не осмелилась.

Себастьян закатил глаза.

– Ты пытался вырезать мне почку, и шрам пришлось забить новой татуировкой, так что выбирай выражения, я не забыл.

– Планируешь предаться древним традициям? Око за око?

– Вовсе нет. Око за око – и тогда весь мир ослепнет, слыхал?

– Хм, а ты поумнел.

Запрыгнув на крыльцо, Другой со знанием дела приложил ладонь к широкой металлической двери. Его плечо дернулось с такой силой, что чудом не вылетело из сустава. Он вскрикнул, отшатываясь, как от удара током. Барьер от его прикосновения заискрился, сделавшись видимым: кокон обступал весь бар как защитная пленка.

– Не думал, что когда-нибудь скажу это, – произнес Другой, встряхивая онемевшую конечность. – Но эти двое действительно нашли сон.

– Можно как-нибудь его убить? – спросила у меня Флейта шепотом. – Хотя бы на время, как раньше.

Я огорченно выдохнула.

– В иллюзии нельзя умереть.

– Ты пыталась? Ну а вдруг…

– Флей!

Она оглянулась на Криса, обменявшись с ним участливыми кивками.

– А вот по тебе я скучала. Ты же тот старый Роуз, да?.. Который нормальный.

– Нормальный, – согласился он с натянутой улыбкой. – Можешь так и переименовать меня в записной книжке. Я… Мне за многое надо извиниться, хоть я и ничего не помню из того, что вам пришлось натерпеться от него.

– Брось, aminche, – запылал мальчишеским обожанием Себастьян и взял Криса в какой-то дружеский захват, недосягаемый для понимания девочек, которые предпочитают проявлять свои чувства куда более эстетично. – Мне тоже есть за что извиниться…

– Боже, мы что, в сериале «Друзья»? – воскликнул Другой. – Вы планируете проспать до следующей зимы? Если нет, то хватит разводить сопли. Ловец, твой ход!

Я вздохнула. Взгляды прожигали со всех сторон, пускай и были по-своему поддерживающими и мягкими. Себастьян смотрел на меня с любопытством, Флейта – с восторгом, а Крис с нежностью и любовью. Другой же смотрел так, будто хотел испытать меня. Закалить сталь.

Он присел в реверансе, пропуская меня к двери, и я задрожала от энергии, что исходила от нее, – чистое электричество, не иначе. Это была мощь, запрет, тайна. Разгадка ее требовала высокой платы.

– Просто действуй, – повторил Другой свой нелепый, бесполезный совет, и его пальцы скользнули по моему запястью незаметно для чужих глаз. – Только ты знаешь, как ее открыть.

Другой отошел, и я почувствовала запах Гренадина и Малибу, которыми буквально тянуло через щель входной двери. Занеся руку, я постучала, но никакой боли не было. Вместо этого пальцы двигались так, будто знали, что им нужно делать: я медленно погрузила их в глянцевый поток. Барьер сделался жестче, сопротивляясь мне, и тогда я надавила на него сильнее.

– Я хочу войти, – сказала я. – Дверь для меня открыта!

Барьер затрещал, а затем взорвался и рассыпался, как водопад. Я ахнула и споткнулась о порожек, встретившись лбом с дверью бара. Та распахнулась, и я кубарем вкатилась внутрь.

Гремела музыка – аритмичное техно, бьющее по ушам. Везде мерцали прожектора и флуоресцентные лампы, но, невзирая на количество автомобилей на парковке, заведение пустовало. Ни одного официанта, охранника или гостя. Только два силуэта за барной стойкой, плачущие в обнимку за стопками текилы. Один – мужской, другой – женский. Белокурый спортсмен и клубничная блондинка.

– Так тяжело жить, когда все считают тебя вундеркиндом, – скулил Эшли, мешая в стакане водку с энергетиком. – Я набрал высший балл на своем факультете, получил грант на строительство сверхзвукового ракетного двигателя, а отец все равно был мной недоволен… И знаешь почему? Просто потому, что я никогда не приведу в дом невесту! Видите ли, из-за меня фамилия Рейс исчезнет с лица Земли. Ну разве не чепуха? Что мир потеряет без нашей фамилии?! Ничего!