Тут Клод прервал писателя:

– Кажется, ты начитался словарей терминов часовщиков. Конечно, и часы, и повесть, которую ты сочинил, – это своего рода хроники. Но вот твои сравнения… Они просто бьют по мозгам.

– Бьют!!! Еще одно совпадение! Часы ведь тоже бьют!

– Я лишь хочу сказать, что твоя композиция слишком надуманна. Давным-давно аббат заметил, что человек ни в коем случае не должен становиться рабом сложного и запутанного. Не стоит недооценивать силы простых вещей.

Плюмо не обратил внимания на критику.

– Что такое автомат? Это нечто, меняющее само себя изнутри. А разве нельзя сказать то же самое о писателе? Почему же наши цели не могут пересечься? В конце концов, мы оба ищем голос.

– Прошу тебя, больше ни слова! – Грубость Клода была вызвана тем, что он, замерев от напряжения, накладывал еще один золотой лист на плечо Турка. Затем изобретатель сказал: – Бахрома так ярко блестит, потому что я подержал ее над горящими перьями куропатки и над кипящей алой краской. Я бы не сказал, что этот метод пользуется популярностью… Блеск не держится долго. Но я хочу, чтобы мой Турок сверкал! Итак, на чем мы остановились? Ах да, на главах твоей хроники…

– Да.

– Я думаю, что твои мудрствования останутся непонятыми. Читателям это не понравится. – Клод понимал – вовсе не обязательно сообщать Плюмо, что ему они тоже не нравятся. Юноша еще раз проверил технические характеристики головы. – Кроме того, тут есть явные ошибки, и это может вызвать серьезные неприятности. Так, например, в моем механизме явно меньше 1789 деталей, а сколько их точно, я вообще не могу тебе сказать.

– Я думал, число тебе понравится, ведь это год изобретения твоего автомата. – Ошибка, казалось, вовсе не смущала Плюмо, наоборот, он даже отстаивал свою выдумку! – Я журналист. Временами мне приходится прятать неточности за небольшими гиперболами.

– Мне нелегко придется, если клеветники захотят доказательства. Где я наберу 1789 деталей? Я не хочу давать им оружия против моего Турка.

– Не думай о клеветниках. Мы им покажем!

Поняв, что Плюмо нельзя переубедить, Клод сменил тему:

– А как мы назовем наше представление?

– Об этом я долго думал и предлагаю на выбор три названия. Все начинаются с буквы «М».

– И что за названия?

– Первое – «Микрокосмос». Ты наверняка помнишь, я так писал о твоих талантах в первой статье!

Клоду не понравилось то, что он вспомнил.

– А другие?

– «Мистериарх». Турок ведь будет отличным блюстителем тайн.

– Этот вариант отпадает. Он напоминает мне о «Парижских тайнах», об унитазе Люсьена Ливре. Ну а третий?

– «Магиаторий».

Клоду понравилось.

– Хорошее название. Даже лучше, чем «чудо-чердак».

– Я позаимствовал термин у Лаватера. Впрочем, это не важно. Разве есть на свете что-то непозаимствованное?

– И когда книга будет готова?

– Через месяц.

– Это слишком долго!

– Листовки можно расклеить гораздо раньше.

– Отлично. Тогда вели своим друзьям-типографщикам запасаться чернилами! – Клод взглянул на сверкающие эполеты. – Говорящий Турок готов!!!

Листовки, сообщающие о завершении работы над Магиаторием, имели простенький заголовок: «Une Tête Parlante», или «Говорящая голова». Очень скоро специалисты начали наводить справки, а конкуренты кричать об обмане. Не поддерживаемая Академией, работа «бывшего ученика продавца книг» имела дурную славу, и тем не менее о ней говорили в обществе.

Внутренний двор дома на улице Святого Севериана заполнился публикой к десяти утра. Согласно записи в тетради Клода, первыми обладателями билетов были: граф Корбрейский и его молодой красивый секретарь, одетые роскошно и броско, домовладелица, Этьеннетта, три торговца скобяными изделиями из магазинчика на набережной, господин Транше, два адъюнкта из Академии наук, нутровщик, органщик, три состоятельных знатока механических искусств. Эти люди практически полностью набили Магиаторий.

Первое свидетельство обещанных чудес зрители могли лицезреть еще до того, как поднялись по лестнице. Клод разработал телескопическое зеркало, которое вело из слухового окошка прямо во двор. Если человек заглядывал в трубку, он мог увидеть иностранца в ярком одеянии, освещенного подсвечниками в виде белых кроликов. Этого было достаточно, чтобы убедить зрителей, что они покидают один мир и входят в иной. Когда человек поднимался наверх и ступал в Магиаторий, ему приходилось делать нелегкий выбор – на что же обратить внимание в первую очередь? Пол Магиатория посыпали кварцем (или, быть может, кристаллами сахара; происхождение сверкающего вещества на полу нам неизвестно) и заставили искусственными цветами. Посреди чердака сидели четыре белых кролика. Зажав в лапах свечи, они освещали самый ценный предмет выставки. В основании, поддерживающем Говорящего Турка, были вырезаны грибы, травы, личинки, раковины и ветви, согнувшиеся под тяжестью груш, – все, что напоминало Клоду о Турне. Немного продвинувшись вперед, зритель мог увидеть, что Турок обут в остроконечные тапочки. Ими Клода бесплатно обеспечил Транше. Туловище Турка было наряжено в расшитый бисером халат, придуманный и сшитый Маргаритой. Она скроила его из плотной ткани, дабы избежать истирания одежды веревками и механизмами. Маргарита также чуть удлинила рукава. В качестве незаметного подтверждения своего вклада в дело она пришила на клапан, прикрывающий пульт управления, ту самую пуговицу – память о ее первой ночи с Клодом. Чуть ниже талии механического иностранца имелся небольшой выступ, говорящий о правильном анатомическом строении мужчины (этого хотел аббат). Лицо Турка казалось сердитым. Пьеро отлично удалось придать лицу восточные черты – он сделал усы из шелковой нити, ресницы из пушистых перьев черного лебедя, веки миндальной формы из лайки. Стеклянные глаза Турка мерцали в темноте.

Плюмо вышел вперед и начал речь, вдохновленную его собственной, пока неопубликованной работой.

– Мадам и месье! Долгие годы лучшие умы человечества пытались при помощи механики воспроизвести человеческую речь. Однако никто не смог доказать, что сие возможно. Да, я сказал «доказать», потому что очень важно познать разницу между несбыточными мечтами и тем, что вы увидите сегодня. Как вы знаете, история предлагает нам множество недоказанных побед механических гениев. Вспомните хотя бы Франсину, автомат Декарта. Разве кто-нибудь смог подтвердить факт ее существования? Какой толк от легенды, рассказывающей, что ее сбросил в море капитан корабля?! А шахматист фон Кемпелена? Полагаю, не я один подозреваю за этим настоящее жульничество в тюрбане! Но даже если все эти автоматы действительно существовали, их можно назвать лишь жалкими поползновениями по сравнению с тем, что стоит перед вами. Сегодня мы убедимся, что человеческий голос можно воспроизвести. И, сделав это, мы с вами подорвем устои классической драмы. То, что предстанет перед вами, не бог из машины, нет! Здесь, в Магиаторий, вы увидите машину-бога, источник всех сверхъестественных изобретений! Позвольте мне исправиться: нет, в Говорящем Турке нет ничего чудесного. Парень, сидящий перед вами, – результат слияния четырех дюжин ремесел. В нем 2199 деталей, из которых 1789 – подходящая цифра, ведь это год его создания! – даруют ему речь! Я не буду докучать, рассказывая о специфике его конструкции, нет! Я заканчиваю свою речь, а цена этого изобретения скоро станет ясна. Достаточно лишь заметить, что при помощи чудесного соединения механики, анатомии и еще многих наук Турок заговорит. Да, заговорит! Конечно, если умолкну я. И вот я делаю это, чтобы вы смогли услышать звуки речи гораздо более интересной, чем моя собственная. Голос, который раздастся на чердаке. Голос, который разнесется по всему миру!