– Ну не совсем уж и прекрасно, но моей маме нравится, как я пою, хотя…

– Ладно, мне некогда болтать, – перебил её Продюсер. – Приезжай в ресторан. Жду.

Продюсер привёз Анжелику в звукозаписывающую студию, которая находилась в подвале пятиэтажного дома. Дверь им открыл очень полный бородатый мужчина. Продюсер представил его Анжелике как звукорежиссёра. Мужчина придирчиво оглядел девушку и деловито сказал:

– Габариты слишком выпуклые. Для постели сойдёт, а вот как она дрыгаться на сцене будет? Как корова выменем трясти?

– Что?! Да как вы смеете?!! Хам! – возмутилась Анжелика.

– Слышь, ты бы поаккуратней. Девушки – народ обидчивый. Юмора совсем не понимают, – усмехнулся Продюсер. – А своё мнение мог бы мне и потом высказать.

Он потянул Анжелику за руку, но девушка остановилась как вкопанная.

– В чём дело? – нахмурился Продюсер.

– Я не пойду туда, пока он не извинится!

– Чё? – скривился толстяк и даже хохотнул.

– Перестань дурить, – раздражённо сказал девушке Продюсер и опять потянул её за собой.

– Не пойду! – упёрлась Анжелика и вырвала руку.

– Ну и пошла она! – огрызнулся толстяк и, сплюнув под ноги, прошёл в студию.

Продюсер даже побелел от злости, но, увы, не на этого грубияна-толстяка, а на свою новую протеже.

– Послушай, девочка, если ты собралась войти в наш мир шоу-бизнеса, так перестань строить из себя невесть что! Запомни: здесь работают крутые мужики, и почти все они общаются между собой да и с другими очень грубо и даже матерятся. Да-да. И тебе нужно либо привыкнуть к этому, либо проваливать в свой Крыжополь! – прорычал Продюсер с таким грозным видом, что у Анжелики от страха задрожали губы, а глаза по-настоящему наполнились слезами.

– Я живу в Саратове, – всхлипнула Анжелика.

– Какая разница! – махнул он рукой. – Ну? Ты идёшь? Последний раз спрашиваю!

Анжелика испугалась, что на этом эпизоде весь её план может рухнуть. Но даже из-за этого она не в силах была простить какому-то подвальному хаму таких оскорблений.

– Он обозвал меня коровой!!! А у меня не вымя! – с отчаянием крикнула Анжелика. – У меня не такая уж и большая грудь. Всего лишь третий размер. С половинкой.

– Чёрт! – взбесился Продюсер.

Ему так хотелось заехать этой девке по её смазливой мордочке! Но, увы, она пока от него не зависит, поэтому руки распускать ещё нельзя. Он подавил в себе злость и уже миролюбиво сказал:

– Ладно, стой здесь. Сейчас он перед тобой извинится.

– Слышь, Митрич, она нам нужна, – по-деловому заговорил Продюсер, войдя в студию и закрыв за собой дверь. – Посмотри, какие у неё данные! Ты что, слепой? Не понимаешь?

– Да, я не понимаю! Я считаю, что на сцене эта девка будет смотреться вульгарно. Как она будет с таким выменем скакать под мои шлягеры?! – упрямился Митрич. – Ты же знаешь, я не люблю заунывное вытьё. Я предпочитаю…

– Да мне плевать на твою сцену и на твои шлягеры! – взорвался вдруг Продюсер. – Ты что, забыл, для чего мы всё это устраиваем? Может, напомнить, какие я тебе бабки отваливаю? Неужели ты думаешь, что это цена за твои примитивные на-на-на и ла-ла-ла?

Митрич обиженно насупился и отвернулся. Продюсер понял, что немного переборщил, усомнившись в талантах подельщика. Поэтому он миролюбиво обнял его за плечи.

– Ладно, Митрич, не обижайся. Ты, конечно же, классный музыкант, классный аранжировщик и классный звукорежиссёр. Без тебя у меня бы тоже ничего не получилось. Только благодаря тебе и твоим талантам наши тёлки так выгодно продаются. А эту мы сможем продать даже подороже, чем остальных. Посмотри, какая у неё незаношенная внешность! А её, как ты говоришь, вымя – это очень хороший довесок ко всему остальному. Сейчас почти все девки плоские, а у этой хоть есть на что посмотреть. Уверяю тебя, за неё ты получишь бабла в два раза больше!

Митрич заинтересованно обернулся.

– Но для этого тебе надо сделать сущую малость, – заискивающе улыбнулся Продюсер. – Извинись перед ней.

– Что?! Да пошла она! И не подумаю! – разозлился Митрич. – Чтобы я перед какой-то там…

– …очень дорогой, я бы даже сказал, что очень-очень дорогой девкой, – продолжил за него Продюсер.

Митрич задумался над сложившейся ситуацией.

– К тому же она дура! – подбросил гирьку на весы Продюсер.

– Да? – заинтересовался Митрич.

– Полная дура, – кивнул Продюсер. – Тупее её был только Буратино до своего рождения.

– Это хорошо, – согласился Митрич. – С дурами работать легче.

– Конечно. Она будет с удовольствием носить на ушах лапшу, которую мы ей навешаем, – ухмыльнулся Продюсер.

– И не догадается совать нос куда не следует, – наконец-то тоже улыбнулся Митрич.

– Ага, – кивнул Продюсер. – Ну что, пошли? А то как бы эта девка не сбежала, пока мы с тобой тут болтаем.

Анжелика нетерпеливо ждала в прихожей. Она понимала, что сейчас там, за дверью, решается: суждено или нет свершиться праведному возмездию, которое она задумала выполнить. Она уже решила, что всё, её сейчас выкинут из этой студии, а Продюсер через пару минут забудет о её существовании. Но тут дверь открылась, и Продюсер легонько подтолкнул к ней бородатого хама.

– Ну ладно, хватит тебе дуться. Пошли в студию, – пробубнил Митрич и отвернулся от неё, собираясь уйти.

– А где же «извините меня, пожалуйста»? – возмутилась Анжелика.

Продюсер начал усиленно двигать бровями, намекая подельщику, чтобы он ради общего дела пересилил себя.

– Чёрт с тобой! Извини! – прорычал Митрич.

– Хорошо, я на вас больше не сержусь, – радостно заулыбалась Анжелика, подошла и даже чмокнула хама в щёку.

– Ладно, ладно, пошли, – хмыкнул Митрич и, уже миролюбиво хлопнув её по попке, повёл в студию.

Все сели в мягкие кожаные кресла.

– Значит, лапуля, мечтаешь стать звездой? – с усмешкой спросил толстяк.

– Нет, – честно ответила Анжелика.

– Как нет?! – чуть ли не хором спросили мужчины.

– Звездой я и не мечтаю стать. Хотя бы в подзвёздыши пробиться, – скромно потупила она глазки.

– Пробьёшься, раз в наши руки попала, – убедительно заявил Продюсер.

– Ну давай, лапуля, спой нам что-нибудь, – попросил Митрич, развалясь в кресле. – Послушаем твой чудесный голосок.

Анжелика вышла на середину комнаты, прокашлялась и запела писклявым голосом «Ой, мороз, мороз, не морозь меня», пару раз пустив петуха. По мере того как она исполняла свой «шедевр», лица мужчин всё больше кривились. Не дав ей закончить даже один куплет, Продюсер взмолился: