Но если Трюитту звонил не Циклоп, то кто? И как он догадался назвать себя Циклопом? Откуда ему известны подробности ее жизни? И кто он, этот второй источник Трюитта?

Ломая голову над ответами на эти вопросы, Кэт погрузилась в пенную ванну.

От усердия его лицо было искажено гримасой. Кровь жарко растекалась по жилам. Лоб блестел капельками пота. Они скатывались вниз и больно щипали глаза.

Он дышал так, будто пробежал марафон. Он достиг границ своих физических возможностей, пока искал спасения от угрызений совести, отпущения всех своих грехов. Он не заблуждался относительно того, что это такое. Это не любовь, не интимная близость. Это самоистязание.

Он бессовестно пользовался ее чувственностью. Она ни разу не отказала ему. Он мог взять ее без единого нежного слова, без единой ласки, и она ни разу не упрекнула его за это.

Она делала то, что от нее требовалось. И чем больше он от нее требовал, тем больше она давала.

Ее покорность тоже зиждилась не на любви. И не на великодушии. У нее имелись собственные причины ублажать его и оставаться его любовницей. Оба знали, чего хотят друг от друга.

Секс для них всегда означал похоть. И ничего более. И чем похотливее он был, тем лучше. Их отношения были тайными. Оба были грешниками. Так что они ничего не теряли, удовлетворяя свой неуемный аппетит, воплощая свои самые извращенные фантазии.

Подсунув под нее руку, он нащупал ее груди. Его живот влажными шлепками ударялся о ее ягодицы. Эту позицию она не любила, но ее тело подчинялось зову плоти. Она изогнула спину, словно кошка. Пальцы с длинными ногтями царапали простыню. Еще мгновение, и ее тело забилось в судороге оргазма; с губ сорвались грязные ругательства. Обливаясь потом, чувствуя, как в груди кузнечным молотом ухает сердце, он кончил вместе с ней. Она упала лицом вниз на постель, он рухнул на нее сверху.

– Слезай, ты меня совсем придавил, – буркнула она спустя какое-то время.

Он перекатился на спину, широко раскинул руки и попытался восстановить дыхание. Она поднялась на четвереньки на краю кровати, затем встала с нее и надела халат.

– Я сделал тебе больно? – спросил он.

– Это ведь часть кайфа, не так ли?

– Но ведь тебе это не нравится.

– Думаю, пещерные женщины находили это весьма романтичным.

Он попытался найти в ее словах сарказм, но не смог. Она редко позволяла себе колкости в его адрес.

В следующий миг, к великому удивлению обоих, в дверь позвонили. Он приподнялся на локте.

– Кто это?

– Не обращай внимания.

– Не могу. Вдруг это мой младший брат. Ищет, куда бы ему приткнуться.

– Пока я здесь? – с тревогой в голосе спросил он. Сказать по правде, не хотелось, чтобы его застукали в ее квартире.

– Успокойся. Он не станет задавать вопросов. То, что я делаю у себя дома, – мое личное дело.

Покрепче затянув пояс на халате, она сбежала на первый этаж и открыла дверь.

– Эй, что вы здесь забыли? Что вам от меня нужно? – донесся до него ее голос.

– Привет, Мелия. Можно войти?

Нет, это не ее брат. Это вообще никакой не брат. Это Кэт!

– Черт возьми! – простонал он, вытирая ладонью раскрасневшееся лицо. Пот остудил его тело, и он зябко поежился.

– Что вам нужно? – неприветливо спросила Мелия.

– Кое-что прояснить. Можно войти?

Он услышал, как закрылась дверь, и представил себе их обеих, как они стоят лицом к лицу.

– Допустим, вы вошли, – сказала Мелия. – Что теперь?

– Это с самого начала была ты? Это ты играешь в грязные игры?

– Не понимаю, что за бред ты несешь? – раздраженно бросила Мелия. – И вообще, ты в своем уме? Заявиться ко мне в середине ночи без всякого приглашения, чтобы нести какую-то чушь! Господи, да у тебя паранойя! По тебе психиатр плачет!

Кэт и не думала отступать.

– Подсказка лежала на поверхности с самого начала, но разглядела я ее только сегодня, пока нежилась в ванне. Как вдруг, вуаля! Мне в голову пришла твоя фамилия. Кинг.

– Я знаю свою фамилию, – сухо ответила Мелия.

– Но это не твоя настоящая фамилия. Не та, с которой ты родилась. При рождении твоя фамилия была Рейес. Это потом ты изменила ее на английский лад – Кинг.

– Вот как?

– Готова спорить, что это так. Пол Рейес – твой родственник.

– Кто-кто?

– Пол Рейес.

– Допустим. Я плохо знаю ветви нашего семейного древа.

– Эту ты наверняка помнишь, – ответила Кэт. – О нем кричали газетные заголовки, после того как он бейсбольной битой убил жену. Пол Рейес предстал перед судом, но был оправдан.

– Послушай, я понятия не имею, о чем ты. Я не знаю никого по фамилии Рейес. Так что давай-ка лучше выметайся из моего дома подобру-поздорову.

Кэт даже не сдвинулась с места.

– Пол Рейес дал согласие на пересадку сердца его жены.

– И какое мне до этого дело?

– Думаю, еще какое! Ему тем более. И он задался целью во что бы то ни стало остановить сердце своей неверной супруги. Как это можно сделать? Сейчас увидим. Ты выискиваешь тех, кому сделана операция, готовишь, так сказать, почву. Потом является он и убивает их. Я не права?

– Я не…

– Ну, конечно же ты, кто же еще! – возразила Кэт. – Ты имеешь доступ ко всему, что лежит у меня на рабочем столе. Ты в курсе того, кто мне звонил и кому звонила я. Тебе известно все, что происходит в моей жизни.

– А еще мне известно, что у тебя поехала крыша! – выкрикнула Мелия.

– На пикник были приглашены все работники телеканала. И ты видела меня с Майклом. Сегодня ты слышала про мой разговор с Циклопом. Тебе известно, что Трюитт не питает симпатии ни ко мне, ни к моей передаче, что он будет только рад смешать меня с грязью.

И ты попросила кого-то, возможно, самого Рейеса, позвонить ему. Тот назвался Циклопом и поведал Трюитту всю эту неправдоподобную историю. Когда же Трюитт начал проверять полученную информацию, ты услужливо предложила выступить в качестве свидетеля. Ведь что может быть ужасней – программа, призванная помочь обездоленным детям, на самом деле была рассадником всяческого разврата.

– Смотрю, у тебя богатое воображение.

– Упавший на меня светильник тоже плод моего воображения?

– При чем здесь я?

– А мои лекарства, выброшенные в мусорную корзину?

– Это я в отместку.

– За что?

– За то, что ты такая стерва! Вот за что!