«Блин, — подумал он. — Во, блин».

Позади него раздался сильный треск, и защитные заклинания, которые охраняли книгохранилище, пришли в действие и запульсировали в его мозге. Он отстранился от Моники и повернулся, поняв и без магического «оповещения», что в здание пытаются проникнуть незваные гости. Дверь была сорвана с петель, и в помещение ворвались стражники с наведенными на него арбалетами. Моника в ужасе ахнула, именно ее очевидная тревога вырвала Эремула из оцепенения и наполнила внезапной яростью.

— Какого черта вы тут делаете? — гневно спросил он солдат в алых плащах. — Вы знаете, кто я?

— Мы знаем, — ответил самый крупный из ворвавшихся мужчин. Это был Брака, бородатый маршал Алой Стражи. Его рука, похоже, окончательно зажила, судя по арбалету, который он направил в лицо Эремулу, хотя, войдя в комнату, маршал поморщился — видно, побаливала нога после того, как он вышиб дверь. — Одно неверное движение, и мои люди тебя пристрелят. Твою женщину тоже, — добавил он, когда Эремул начал проговаривать слова заклинания, чтобы создать вокруг себя оградительный щит. Заклинание замерло на его губах, как только он осознал угрозу маршала.

— Почему? — сдавленным голосом произнес Полумаг.

Брака отступил в сторону, и между солдат протолкался оборванный старый тип, заросший седой щетиной. Это был пьяница, который толкнул его на пути к заброшенному маяку. Полумаг прищурился. Ему знакомо это лицо…

— Измена! — рявкнул главный шпион Реми, направив на него осуждающий перст. Его рука дрожала, и он икал, словно по–прежнему был наполовину пьян, но в его глазах сверкала явная угроза. — Твой заговор раскрыт, предатель!

— Заговор? О чем ты говоришь?

— Я следовал за тобой к Воронову утесу. Я знаю о твоей встрече с Лорганной.

— И что с того? До последнего времени я был свободным человеком. Быть может, половиной человека, но тем не менее свободным.

— Ты замышляешь разрушить этот город! Не пытайся этого отрицать. Я шпионил за тобой неделями по приказу Великого Регента. Доказательств более чем достаточно.

Эремул посмотрел на солдат, а затем на Монику. Она выглядела столь же потрясенной, как и он сам.

— Я пытался раскрыть природу угрозы, которую представляют собой мятежники Мелиссан, — проговорил он медленно и взвешенно. — Лорганна мне помогала. Приношу извинения, если использование магии при допросе оскорбляет твое утонченное чувство правомерности, но это едва ли делает меня предателем, намеренным разрушить город.

Реми неприятно усмехнулся.

— Ты — та еще штучка, Полумаг. Настоящая штучка.

— В этом я с тобой соглашусь. А вот другие твои заявления я нахожу оскорбительными.

Магистр информации Сонливии сделал шаг вперед и наклонился, Эремул учуял в его дыхании эль.

— Знаешь ли, она в конце концов раскололась очень легко, — злобно проворчал он.

— Кто? — рявкнул в ответ Эремул, хотя в нем зашевелился страх.

— Лорганна. Мы арестовали ее перед тем, как прийти сюда. О, ей прекрасно удалось вписаться в Совет и пользоваться преимуществами своего положения министра по связям с общественностью, чтобы провоцировать беспорядки. Делать мишенью поджогов своих же сотрудников — это было прекрасным образчиком дезориентации. Но у меня хороший нюх на крыс.

Эремулу понадобилось всего мгновение, чтобы осознать слова Реми.

— Лорганна и Мелиссан — одно и то же, — оцепенело произнес Полумаг, и это было для него как обухом по голове.

Как же он мог быть так глуп? Ловко было придумано. А он клюнул, как безмозглый кретин.

— Она уже созналась во всем. Нет смысла отрицать твою вину. Ты идешь с нами.

— И что будет? — спросил Эремул.

Моника встретила его взгляд, и осуждение в ее темных глазах делало положение неизмеримо хуже. «Я невиновен», — хотелось сказать ей Полумагу. Но в чем смысл?

Реми снова икнул и махнул рукой Браке и его людям выдвигаться.

— Я думаю, что ты уже знаешь ответ. Это — виселица для тебя, Полумаг.

Саша выглянула в окно, всматриваясь промеж бусин дождевых капель, сползающих по стеклу. Осенняя буря непрестанно молотила по крыше гостиницы потоками воды. Девушке показалось, что она услышала крики, доносившиеся со стороны гавани, но непрекращающийся рокот ливня лишил ее уверенности. Быть может, это всего лишь тщетные грезы ее изголодавшегося по наркотику мозга, внезапное проявление преследовавшей ее паранойи, которая создавала тысячи безымянных угроз при малейшей возможности.

Бросив взгляд на дверь, Саша опять повернулась к окну и чуть не пробила кулаком стекло. Верхний этаж «Сирены» находился на высоте в добрых двадцать футов над улицей, и не за что было ухватиться, чтобы задержать падение, однако после полутора недель заточения в комнате она серьезно раздумывала над тем, чтобы просто сделать решительный шаг и надеяться на лучшее.

Саша уставилась на свои дрожащие ладони. Ей нужна доза. Она ей очень нужна. Белые Плащи, которых Амбрил привела с собой из дворца, перевернули комнату вверх дном и конфисковали всю лунную пыль, что она смогла припрятать, до последней унции. Она визжала и царапалась, но стражи просто держали ее, пока сестра спокойно объявила: либо Саша примет двухнедельное уединение в гостинице, либо ее запрут в камере, где единственными удобствами будут грязные постельные принадлежности в скатке да заляпанное дерьмом ведро.

Она схватила подушку и собиралась швырнуть ее через всю комнату, когда заметила вдруг движение на беломраморной улице внизу. Патруль Белых Плащей спешил на запад к причалам, их сапоги вздымали тучи брызг. Небо внезапно озарилось, тяжелые черные тучи на долю секунды стали зловеще синими. Она подумала, что это, возможно, молния, но через мгновение гостиницу так тряхануло, что эта мысль отпала. Ваза, которую она купила на рынке взамен той, что разбила Амбрил, опрокинулась, прокатилась по столу и, свалившись на пол, разлетелась на куски.

Саша почувствовала, что комната кружится, и ее охватила паника. «Алхимия», — в ужасе подумала она. Воспоминания о Стенающем Разломе и той ночи, когда горела Сонливия, вновь нахлынули на нее. Ее дыхание участилось, дрожащие ладони покрылись испариной. Она думала, что примирилась с мыслью провести еще несколько дней, смертельно скучая в этих четырех стенах, но внезапно охватившее ее беспокойство превратило это решение в посмешище. Даже угроза вызвать гнев сестры не могла подавить безумный порыв бежать, удрать из этого здания любым способом.

Она позвала Уилларда, но ответа не получила. Гостиницу снова тряхануло. Девушка бросилась к двери и отчаянно потянула за ручку. Дверь была крепко заперта, как она и думала.

— Кто–нибудь, выпустите меня! — крикнула она, неистово грохоча ручкой, и вдобавок саданула по двери ногой.

В Сонливии кто–нибудь из гостей непременно ответил бы на ее крики, пусть даже предложив ей заткнуться или высказав что–нибудь столь же очаровательное. В Телассе было не так. Если в гостинице и были другие гости, они довольствовались тем, что занимались своими делами.