— Камера Нежити… Тот… тот бак? Ты создаешь новых служительниц Бе… Хозяйки?

Осознание происходящего в этой башне потрясло ее до глубины души. Сколько еще мест, подобных этому, есть в городе? Что за чудовище лорд–маг Телассы?

— Естественно, наша производительность ограничена численностью населения. Осеменение — эффективное средство поддержания устойчивого уровня женщин — кандидаток на изменение. Напичкай мужчину или женщину правильными веществами, обеспечь оправданием, чтобы отринуть бытующие в обществе представления, которые сдерживают наши импульсы и отличают людей от меньших тварей, и, пожалуй, результаты будет удивительно легко предсказать. Это вопрос стимуляции мозга для достижения желаемой цели. Если позволително такое выражение, Теласса более эффективна, чем любой другой город ее размеров за всю историю человечества. Госпожа никогда не выносила безобразные диктаторские методы, практикуемые тираном Сонливии и ему подобными. Ее методы гораздо чище.

— Мне нужно идти, — сказала Саша.

Сделав над собой усилие, она говорила безразличным тоном, хотя ее тошнило и в то же время хотелось задушить этого Фергуса голыми руками.

— Как я сказал, со временем станет легче. Когда будешь здесь в следующий раз, я продемонстрирую процедуру удаления младенца из матки и подготовки его к погружению в кровь Похитителя. Некоторые потери неизбежны, но я рад сообщить, что соотношение удачных Нерожденных к Заброшенным имеет положительную динамику.

— Я рада это слышать, — оцепенело произнесла Саша.

Проходя мимо Фергуса, она заметила через дверь, в которую он, должно быть, только что вышел, привязанную к столу женщину. Между ее голых ног образовалась лужа крови. Саша отвернулась, подавив каким–то образом желание выхватить из рук Фергуса ножницы и всадить острым концом в его дыхательное горло.

— И помни, — сказал он ей в спину. — Пей только воду, которую дает Совет. Наркотики, которые мы закачиваем в городские цистерны, неопасны, но членам Совета лучше служить Хозяйке с ясной головой.

Когда Саша вышла из башни и позволила дождю смыть слезы, которые так и полились по ее щекам, меньше всего на свете ей хотелось иметь ясную голову.

— Па, в чем дело? Па!

Он слышал голос Магнара, но видел перед собой лица. Так много лиц, некоторые из них не старше того, что смотрело на него сейчас.

Он отдал приказ. Выбора не было, когда дело дошло до этого. Дав слово, мужчина держал его, или это больше не его слово. Наставления Шамана были недвусмысленны. На семь лет крови нужно было ответить кровью.

И вот он отдал приказ, и мужчины, едва ли старше его сына, умерли под алчными мечами Кразки и его людей. Эти кошмары не давали ему уснуть по ночам, а теперь они преследовали его во время бодрствования. Он провел загрубелой рукой по лицу, и она стала скользкой от пота.

— Мы закончили на это утро, — проскрежетал Кейн. — Иди помоги матери.

— Ты обещал учить меня, — сказал Магнар с недовольной гримасой.

Ему едва исполнилось десять зим, а он был уже высок, по грудь отцу.

— Я сказал, мы закончили на это утро.

Магнар бросил свой деревянный меч на траву и повернулся к отцу спиной.

— Подними это.

— Зачем? Тебя никогда не было рядом! Теперь ты вернулся, и тебе все равно. Вы с мамой только и делаете, что спорите.

— Я сказал тебе подобрать это, — произнес Кейн угрожающе мягко.

— Я слышал, как мама сказала, что ты сам не свой после войны, — сдавленным голосом проговорил Магнар.

У мальчишки было чутье, способность причинить боль родителям именно там, где они наиболее уязвимы.

Кейн боролся с внезапно вспыхнувшим и нарастающим гневом. После Красной долины тот затаился внутри, затих, ожидая любого повода, чтобы вырваться наружу. У него на глазах погибли бесчисленные друзья, а он приказал предать мечу пять тысяч человек, и это сломало тот лед, что сдерживал его огонь. Теперь он обнаружил, что вспыхивает по мельчайшим поводам.

Он сделал несколько глубоких, размеренных вдохов и постарался успокоиться. Весеннее солнце несло приятное тепло после суровой зимы, и нежное птичье пение помогло унять его ярость.

— Когда она это сказала? — спросил он как можно спокойнее.

— Она говорила с тетей Наталией. Тетя Наталия сказала о тебе что–то плохое, и мама плакала. — Гнев Магнара исчез, забытый так же быстро, как вспыхнул. — Иногда мне не нравится тетя Наталия.

Кейн прищурился. Его пальцы сжали эфес тренировочного оружия так, что дерево треснуло.

— Нам обоим, сын.

Кузина Мхайры Наталия и ее муж построили дом поблизости, на земле, пожалованной Кейну королем. То, что семья жены поселится рядом, показалось тогда хорошей идеей: Мхайре не будет одиноко, когда он уезжает в Западный предел, особенно после того, как ее сестра Леллана умерла так неожиданно. Он знал, что Наталия испытывает к нему неприязнь, и не мог, по справедливости, винить ее в этом. Но настраивать против него жену — это было низко.

— Я иду внутрь, — сказал он резко. — Положи свой меч вместе с другими. А этот можешь выбросить. Он уже ни на что не годен. — Подойдя к Магнару, он протянул ему расщепленный эфес тренировочного меча. Затем, поколебавшись секунду, он положил обветренную руку на голову сына. — Мне жаль, что я бывал рядом не так часто, как хотелось, и мало проводил с вами времени, — сказал он. — Я люблю тебя и твою маму больше всего на свете. Не проходило дня, чтобы я не думал о вас. Ты ведь знаешь это, да?

Магнар кивнул.

— Я знаю, па.

Кейн улыбнулся и похлопал Магнара по плечу.

— Мы опять поупражняемся завтра.

Он пересек поле и направился к дому, задержавшись, чтобы осмотреть венок, висящий на двери. Бродар вспомнил день их соединения. Как Борун вел Мхайру по проходу и как от ее красоты у него перехватило дыхание.

Распахнув дверь, Кейн молча прошел внутрь, собираясь удивить Мхайру, подкрасться к ней и заключить в объятия, как делал, когда они были моложе. Он увидел дыру, которую пробил в стене, и поморщился. На войне он повидал и сам сотворил немало ужасного, но это не оправдание. Ему нужно справляться со своим нравом. Пока он не сделал ничего такого, что нельзя поправить с помощью молотка.

В доме никого не было, поэтому он продолжил идти по коридору и вышел в сад, что находился за домом. Цветы, за которыми мастерски ухаживали любящие руки Мхайры, распустились и были прекрасны. Он пожалел о том, что не обладает даже половиной ее умения ни в ведении хозяйства, ни в выращивании сада, ни даже в воспитании сына.

Он замедлил шаг, увидев Наталию и ее мужа Гареда. Кейну Гаред никогда особо не нравился. Тот женился на двоюродной сестре Мхайры, как только узнал, что она получит кое–какую землю, или так ему показалось. Сейчас он кивал, пока говорила его жена, оба они сидели спинами к Кейну. Мхайра располагалась на скамье под старой яблоней в углу сада, напротив них.