А я не выгорела, мне просто надоело. То, что делает наш мастер, кажется мне тяжелым, как зимнее пальто, найденное в дачном шкафу. Танцевать со старушками и то интереснее, они завивают волосы и флиртуют со всем, что движется. Нет, со школой покончено. Пусть мастер строит из себя Дуато, трещит свое картавое pas couru, а с меня хватит.

С этим городом тоже покончено. Я предупредила хозяйку об окончании аренды и написала в Тавиру, что согласна работать до зимы. Сегодня начну собирать вещи, а то, что забыл у меня Алехандро, отправлю с курьером на виллу. Он забыл свой несессер и синие очки. Набор шарлатана.

Я еще зимой поняла, что прыжок в реку на глазах у собравшейся публики был имитацией. Но зимой я думала, что он нанял каскадера, а сам отсиделся под мостом, я даже восхищалась его бесстыдством. В хорошем object d’art, как и в делах любви, должна быть легкая примесь мошенничества. Теперь я знаю, что всю зиму спала с тем, кто толкнул Ивана в спину. Господи, теперь век не отмоешься.

Жаль, что Иван не оставил дома свой телефон, когда пошел на мост, чтобы покончить с долгами, собаками, покером – и со мной. Я бы сняла с него амулет, висевший на кожаной петельке, и носила бы его повсюду с собой. Я считала его украшением, пока не узнала, что это собачий свисток, особенная вещь, его только собаки слышат. Красивый свисток, который не свистит. Прямо как моя жизнь в балете! И вообще – моя жизнь.

Иван

Почему шестьдесят четыре дня? Число клеток на шахматной доске? Шестьдесят четыре гексаграммы? Как бы там ни было, эта цифра сработала. Стоило мне сесть за стол, где играли в холдем, как я понял, что наши, как говорил мой редактор в газете, погнали городских. Так чувствует себя зазубренный нож, входящий в масло, в росистый, сливочный куб, стоящий на фаянсовой тарелке на рынке «Больян».

В толковании гексаграмма цянь начинается со слов нырнувший дракон, если я не путаю. И я нырнул, положил свою пахнущую арахисом ставочку на прилавок и получил фишки, средний стек, с которым мы пошли, поначалу немного хромая. Благородный человек до конца дня деятелен, а вечером он осмотрителен. Верно, все так и было, а когда я вернулся после торопливого ужина в пиццерии, в дело пошла гексаграмма кунь, я будто щелчок услышал. Если ты наступил на иней, близок и крепкий лед!

В декабре какая-то инфлюэнца, от которой я был все время мокрый, как мышь, заставила меня сократить игру до нескольких часов. Я вставал, как только удваивал стек, даже если над столом гроздьями висели сладкие фиши. Удача была не сплошной, а как будто прерывистой, иногда я видел драконов, бьющихся в небесах, и кровь их была синя и желта, но я ни разу не вышел из игры разоренным, и банка для червей уже не гремела, как бедняцкая повозка, а пыхтела и сыто отдувалась.

Спустя два месяца Мендеш сказал мне, что китайцы здесь ни при чем, это, мол, древняя лузитанская магия, но к тому времени мне было все равно. Хотя в список гексаграмм я все же поглядывал и знал, что № 63 означает «уже конец» а последняя № 64 – «еще не конец». Я сам знал, что еще не конец, что остановиться я уже не смогу, так и стану жить между кладбищем и зеленым столом. Но сначала сделаю то, что должен.

Я шел по длинной руа Бразил и жевал снег, это была удивительная неделя, снег шел не переставая, как будто мы перенеслись на широту Петербурга, Ухты и Магадана. На зиму придется сделать перерыв, думал я весело. Утром я достану фишки из банки для червей, обменяю на деньги в казино, зайду к Лизе, поцелую ей ноги, заполню до отказа желтый конверт и попрощаюсь как положено.

Потом свожу Мендеша пообедать, заплачу кладбищенскому сторожу, заберу Динамита, и мы сходим с ним к парикмахерам – сначала он, потом я. Потом я куплю себе свежих рубашек, возьму машину в прокате, забью багажник собачьей едой и отправлюсь на юг.

Радин. Суббота

Добравшись до монастыря, Радин посидел немного на парапете, глядя на гранитные плиты, плывущие в траве, портики и каменные маски, покрытые серебристой щетиной мха. Что там говорил Гарай про палимпсест: если всех нас поскрести как следует, то, скорее всего, найдешь Алехандро Понти.

Вот и попутчик из поезда, которого я считал журналистом, мистификатором и вором, тоже оказался Алехандро Понти. Теперь он на самом деле мертв, ночное течение уже вынесло его в океан, туда, где тело аспиранта давным-давно превращается в тину в компании циклопов, дафний и циприсов.

Со стороны ворот послышался собачий лай, хлопнула дверь сторожки, кто-то включил радио. Горестное причитание меццо-сопрано, розы и карфагенская земля. Кажется, ламенто из «Дидоны и Энея».

У сторожа хороший вкус, сказал себе Радин, пообедал и слушает оперу. Он выкурил сигарету и собрался было уходить, когда из зарослей возле ограды вышла собака, худая и грязная. Он присвистнул, собака насторожила уши, похожие на мятые лепестки, приблизилась и положила морду ему на колени.

Лиза уезжает послезавтра, в понедельник. Посплю хотя бы до полудня, потом найду ее и скажу все как есть. Мы проживем спокойный год в можжевеловом раю, соберем нужные бумаги и махнем в Питер, там тоже танцуют, еще со времен Ланде.

Со стороны ворот послышался оклик, но собака не шевельнулась, продолжая глядеть снизу вверх голубыми слезящимися глазами. Радин потрепал ее по холке, недоверчиво прислушиваясь к музыке, доносящейся из сторожки. Я что же, опознал Пёрселла?

Сторож вышел с метлой из прутьев и принялся шаркать ею по гравию, хмуро поглядывая на незнакомца. Некоторое время Радин сидел, не решаясь пошевелиться, нотные линейки воздвигались в его памяти, вставали, как телеграфные столбы, крепко натягивая провода, контральто затихло, плач Дидоны сменился песней моряка, плоский, нарочито развязный тенор вывалился из хора, столбы размеренно зашагали вдоль дороги, хор захохотал, черные птицы на проводах завертели головами!

* * *

Сантос как раз открывала дверь привратницкой комнатки, когда он вошел, на ногах у нее были меховые туфли, на плечах – желтая вязаная кофта.

– Где это вас носит по ночам? – сказала она одобрительно, устраиваясь на своем плетеном стуле. – Нынче похолодало. Хотите кофе выпить?

Радин кивнул, дождался кофе и выпил его одним глотком. Пока она возилась с плиткой, он соскреб чешуйки с очередного билета, который пекарь, не спрашивая, бросил в пакет, и удивился тому, что удача кончилась. Довольная Сантос пожала плечами:

– Я же говорила, что жулики!

– Будете в понедельник смотреть игру? Уругвай с Эквадором, в пекарне теперь есть телевизор. Я вот уезжаю, а то посмотрел бы вместе с вами.

– Телевизор мне починили, а к пекарю я не хожу, он выпечку пропитывает молоком, деревенщина. А надо медовым сиропом!

Поднимаясь в квартиру, Радин пытался вычистить серебряную пыльцу, забившуюся под ногти, и вдруг остановился перед соседской дверью и засмеялся. Как же я сразу не понял? Соскреби пыльцу, убери лишнее и проверь свой выигрыш в понедельник!