Колдун оглянулся: компания дам насладилась никотином и вернулась допивать. Они активно перешучивались с барменом и официантом, но на двоих мужиков за соседним столом не смотрели.

– Девушки! – зычно позвал колдун.

Дамы повернули к нему красные лица.

– Простите великодушно, – сказал колдун. – Можно вас на два слова? Очень прошу. Пожалуйста.

– Всех? – смело спросила одна, стриженная под мальчика, сидящая ближе других и явно пьяная больше других.

– Самую смелую, – сказал колдун и подмигнул Знаеву.

Коротко стриженная уверенно подошла. Это было мини-дефиле, длиной в два шага. Знаев смутился. Колдун убрал со стула вещмешок, но дама осталась стоять, положив руку на бедро. Прочие наблюдали.

– Мой друг, – колдун указал на Знаева, – думает, что я – галлюцинация. Скажите пожалуйста, вы меня видите?

– Вижу отчётливо, – смело ответила коротко стриженная, глядя маслеными зрачками. – А вообще, меня Наташей зовут.

– Очень приятно, – сказал колдун, вставая со стула и распрямляясь в свои два метра. – А я Сергей. Сам – не местный… Проездом. Из Гипербореи.

Он протянул ладонь. Коротко стриженная пожала её, но тут же отдёрнула руку, и тень испуга мелькнула в плывущем взгляде.

– Настоящая? – спросил колдун.

– Что?

– Ладонь – настоящая?

– Да. Только ужасно твёрдая. – Дама слегка пошатнулась. – Есть ещё вопросы? Или, например, предложения?

Она посмотрела пристально на колдуна, затем на Знаева.

Колдун вздохнул.

– Простите, Наташа, – сказал он с глубоким сожалением. – Мы бы предложили. Но увы… Мне и моему другу пора идти… Мы уезжаем… У меня – поезд, у него – самолёт… Спасибо… Вы нам очень помогли…

«Какой самолёт?» – подумал Знаев с недоумением.

Разочарованная Наташа пожала плечами, развернулась на левом каблуке и удалилась к своим.

Колдун тут же снова водрузил на стул свой туго набитый мешок.

– Убедился? – спросил он.

Знаев кивнул.

– Хочешь, выйдем в туалет? Посмотришь в зеркало. Если я отражаюсь – значит, я реальный.

– Нет, – сказал Знаев. – Спасибо, друг. Если мы вдвоём пойдём в туалет – нас примут за педиков. Я всё понял. Я внял. Мне пора.

Он положил на стол деньги и встал.

– А я ещё посижу, – вдруг сказал колдун, улыбаясь слегка двусмысленно. – Ты не против?

– Нет, – ответил Знаев. – Отдыхай, дорогой товарищ.

Колдун покосился на девушек; все они теперь пожирали его взглядами.

– Я, может, сегодня никуда не поеду, – сказал он. – Куплю билет на другую дату. Не такой большой убыток.

Он изящно взял полупустой бокал тремя пальцами, повернулся к девушкам и отсалютовал. Девушки просияли. Колдун глотнул и улыбнулся. Сверкнул золотой зуб в углу рта.

– Прощай, – сказал Знаев.

– Брось, – сказал колдун. – Что значит «прощай»? Ещё не раз увидимся.

Он встал и хлопнул Знаева по плечу – как будто деревянной доской приложился, с небольшого замаха.

«Господи, – подумал Знаев. – Это всё настоящее. Я ничего не выдумал. Я не сошёл с ума. Я нормальный. Такой же, как прочие, один из пятнадцати миллиардов, живущих от Чукотки до Австралии. Слава богу, я не исключительный, я – как все».

– …И ты, – сказал колдун.

– Что?

– И ты сегодня никуда не езди.

– Нет, – сказал Знаев, и покачал головой. – Я уже всё решил. Попрощаюсь с друзьями – и вперёд.

– Ладно, – сказал колдун слегка разочарованно. – Как хочешь. Удачи тебе.

Знаев прощально кивнул девушкам. Две наименее пьяные и возбуждённые (и, очевидно, замужние) на него не смотрели; зато две другие, немного постарше и посмелей одетые, столь приязненно помахали голыми руками, что на миг он тоже передумал уходить.

– Иди, – поторопил его колдун. – Ты ведь не все дела закончил.

– Да, – сказал Знаев. – Кое-что осталось.

55

Когда вышел из кабака под небо – дождь уже кончился; тротуары быстро высыхали.

Позвонил Горохову; сказал, что хочет попрощаться и готов приехать.

– Знаешь что, – ответил Горохов, – надоел ты, шеф. Хватит тебе самому везде мотаться. Посиди на месте. Я сам к тебе подъеду.

Знаев, немного удивлённый и даже почти растроганный, сказал, что будет ждать возле дома; доехав не без труда по шумному Садовому, устроился на едва высохшей щербатой лавочке с видом на детскую площадку; бросил рядом тощий портфель, вытянул ноги; смотрел, как малышня снуёт во всех направлениях, съезжая по пластиковым желобам и раскачиваясь на верёвках, кольцах и перекладинах. Начинало темнеть. Из распахнутых окон соседнего дома доносился запах жареной рыбы и музыка, между прочим – уголовно-пролетарский джазик Аркадия Северного: «Был бы ты лучше слесарь, или какой-нибудь сварщик, в крайнем случае милиционер, – но только не барабанщик!» – и на последней строчке невидимые, но явно весёлые и нетрезвые граждане подхватывали азартно: «…но только не барабанщик!!», и так пришёлся гражданам по вкусу дворовый хит пятидесятилетней давности, что они, едва дослушав, включали песенку сначала, чтобы ещё раз в том же месте подпеть про барабанщика. Откуда-то из кустов бесшумно выбрались два невысоких юных азиата, оглянулись на бегающих детей, на их утомлённых мамаш, на Знаева, сняли заношенные фуфайки – обнажились туго увитые мышцами тела; первый прыгнул на турник и стал делать сложное упражнение под названием «выход силой», второй стоял рядом и вполголоса подбадривал, потом поменялись. Знаев наблюдал с удовольствием и даже с нежностью: так рельефно перекатывались мускулы на спинах азиатов, так звонко смеялись дети, такое золотое вечернее свечение заливало умытый дождём город, что на миг отчаянно расхотелось уезжать; куда, зачем уезжать? От чего убегать? Разве от этого убегают? От покоя, от смеха детского? От песенки про барабанщика? Миллиарды мечтают приблизиться к этому хотя бы на миг – а ты бежишь? Не беги, останься, дурак.

И даже Горохов, шагающий сейчас к нему, в своём обычном сером пиджаке, со своей обычной недовольной миной на сером лице, казался уместным, законно присутствующим в пейзаже.

А следом за Гороховым из его машины неумело выбралась растрёпанная Маша Колыванова; подбежала, остановилась в шаге, обдав Знаева телесным жаром и запахом духов: розовая, взволнованная.

– Сергей Витальевич… Вы уезжаете?

Скандалить будет, встревоженно подумал Знаев, вставая с лавки. Из-за денег, которые я давеча утащил из магазина.

– Да, – сказал он. – Уезжаю.

Маша всхлипнула.

– Но… вы… вернётесь?

– Вернётся, – недовольно сказал Горохов, подходя и пожимая руку боссу, неожиданно крепко. – Успокойся, я тебя прошу.