И я, когда шел сюда, не смешивался с остальными, а бросиввсех тонущих, побежал вперед к лодке и занял самое удобное место.

Лукиан

«Разговоры в царстве мертвых»

Как поступает муж, обнаруживший измену жены? Убивает ее —утверждает мировая литература, во всяком случае, ее классики. Убивает соперника— убеждают криминальные истории прошлого и нашего времени. Разводится с ней,пытается сдержать чувства, постичь происшедшее рассудком, — подсказываетнам здравый смысл. Цезарь выбрал последнее. И нам предстоит разобраться в егопоступке.

Все утро Рим гудел от возбужденных сплетен и разговоровтысячи «очевидцев» печального происшествия. Среди сплетников находились дажеочевидцы, убеждавшие всех, что совершили сей галантный подвиг вдвоем с Клодием.К вечеру этого дня число мужчин, попавших тайком в дом Цезаря, насчитывало ужеполтора десятка человек. Подробности передавались одни ужаснее других.

Вопреки слухам, Клодий не бежал из Рима, а скрывался у своеймладшей сестры. Цезарь, напротив, был в доме у Аврелии, где имел долгийнеприятный разговор.

— Я всегда говорила, — настаивала мать, — чтоПомпея недостойна тебя, но ты не хотел меня слушать. Теперь ты сам убедился вее легкомыслии. Неужели после всего происшедшего ты останешься с ней?

Цезарь чуть улыбнулся:

— Я подумаю об этом. Но прошу тебя об одном. Никому нерассказывай о Клодии. Кроме тебя, его лица никто не видел. Это очень важно.

— Тебе это нужно, — просто сказала мать, —значит, я не видела его лица.

Цезарь, улыбнувшись еще шире, кивнул на прощание, выходя изатрия, где стояли скульптурные изображения знаменитых предков Аврелиев и Юлиев.

На улице его ждал Зимри, сообщивший, что Помпея с самогоутра находится в храме богини Юноны, моля богов послать ей прощение мужа.

— Передай, что боги услышали ее молитвы, — простосказал Цезарь, — я простил ее. Но, как верховный понтифик, я не могу житьс женщиной, виновной, пусть даже косвенно, в святотатстве во время праздникаДоброй богини. Отныне мы будем жить отдельно. Ты знаешь небольшой дом наКвиринале, который я покупал в прошлом году?

— Конечно, господин.

— Передай, что он теперь принадлежит ей. И пустьуправляющий домом даст мне список всего необходимого. Я пошлю из своего дома.

— Больше ничего не надо говорить? — Преданныйиудей смотрел на Цезаря выжидательным взглядом.

— Этого вполне достаточно, — махнул рукойЦезарь, — ступай. — В душе он даже был доволен, что сумел обойтисьбез личных объяснений, которых не любил.

Мужское самолюбие Цезаря было, безусловно, уязвлено, ноинстинкт политического деятеля подсказывал ему не возбуждать излишнеговолнения, в результате которого он сам мог оказаться в смешном положении.

Помпея не вернулась в свой дом, отправившись на Квиринал, ночерез день в гости к Цезарю пришел сам Цицерон. Хозяин принял его в атрии, ипосле взаимных приветствий они уселись в триклинии. Цицерон, чуть пригубиввина, сразу начал свой разговор, не дожидаясь, пока рабы покинут помещение.

— Я слышал, ты разводишься со своей женой, Цезарь.

— Великие боги, — насмешливо ответилЦезарь, — я только подумал об этом, а ты уже знаешь.

— Для этого нужно знать тебя, Цезарь, —нахмурившись, сказал Цицерон, — ты ведь отправил ее в свой дом на Квиринале.

— А ты считаешь, что постиг душу Цезаря?

— Если это неправда, я уйду, — встал с ложаЦицерон.

— Ложись,[142] — махнул рукойЦезарь, — я действительно развожусь с Помпеей, если это тебя такинтересует. Хотя, насколько я понимаю, не это волнует тебя. Тогда зачем тыпришел, Марк Туллий?

— А ты не догадываешься? Рим возмущен, римляненегодуют. Коллегия понтификов единодушно вынесла решение о святотатстве. Делопередано в суд. Но Клодия поддерживают городской плебс, народные трибуны, популяры.За него все недовольные властью оптиматов недобитые катилинарии, скрытыемарианцы. За ним стоишь ты, Цезарь. Вернее, стоял до недавнего времени. В любоймомент в Риме могут начаться серьезные волнения.

— Коллегия понтификов была не единодушна. Я воздержалсяпри голосовании, — ровным голосом сообщил Цезарь.

— Я знаю. — Цицерон все-таки вскочил с ложа,словно считая, что он уже в суде, на обвинительной речи против Клодия. —Все сенаторы и все достойные граждане Рима хотят знать, чем все это кончится,Цезарь? Что дальше? Избранные на новый год консулы Марк Туллий Пизон ФругиКальпурниан и Марк Валерий Мессала Нигер вступают скоро в должность. Онизаявили, что не потерпят беспорядков во время процесса над Клодием. Заметь —оба заявили одновременно.

Городским претором на твое место уже избран Публий КорнелийЛентул Спинтер, — продолжал Цицерон. — Ты знаешь его как убежденногооптимата. Мы не допустим появления в Риме второго Катилины. Одного было вполнедостаточно. Теперь все зависит от твоей позиции, Цезарь. Тебя послушают и МаркКрасс, и другие твои сторонники.

Цезарь молча слушал эту длинную речь.

— Мы не можем понять, — продолжал Цицерон,возбужденно ходя по триклинию, — что связывает тебя с Клодием и имподобными. Эти люди — отбросы общества. Популяры хотят все уничтожить, всехразорить. Среди них почти нет настоящих римлян. Это люди, приехавшие в Рим иполучившие теперь здесь гражданство, бывшие провинциалы и сельские жители,мечтающие теперь о власти. Среди них почти нет политиков и воинов, за исключениемстарых марианцев. А ты, Цезарь, поддерживаешь популяров. Ты, представитель двухвеликих римских родов — Юлиев и Аврелиев, водишь дружбу с грязным плебсом.

— Но ты сам, Цицерон, тоже приехавший из провинции,римский гражданин, — заметил Цезарь, улыбаясь.

— Да, — остановил на мгновение свой шагЦицерон, — но, как и твой родственник Гай Марий,[143] яслужу Риму и римлянам, а не плебсу Рима. Ты не видишь разницы, Цезарь?

— Обрати внимание, — вместо ответа вдруг сказалЦезарь, — что нашими консулами и преторами часто стали избирать граждан изпровинции, лишь недавно ставших римлянами. Рим вырождается, — заключил он,притворно вздыхая, — у провинциалов больше упорства и наглости, чем унастоящих римлян.

Цицерон вспыхнул, покраснел и, не сказав ни слова, ещебольше развалился на ложе.

— Кроме того, — Цезарь сразу перехватилинициативу, — осмелюсь напомнить о нашем соглашении в термах Минуция. Мытогда смогли понять друг друга, и ты выиграл гражданскую войну, Цицерон.

— Мы, — вспыхнул Цицерон, — мы все выигралиэту войну.