– Во жизнь пошла, – зудел Бакшаров, – документы скоро не понадобятся, одними записками обходиться будем!

Слава проводил Тулина до такси, за ним поехала машина, вырулившая из-за угла конторы, с орлом из команды Кагалина. И вот уже Слава в кабинете дяди Васи листает дела по маньяку. Бакшаров думал, что он один способен преподносить неожиданности и удивлять, но каково же было его удивление, когда прочел знакомую фамилию! При нападении на Веру и ее подругу убит… Дурнев! Новость так новость! Этот парень с уголовной и тупой рожей оказался благородным товарищем – вступился за девушек и погиб. Ни черта Слава в жизни не смыслит, не умеет различать людей!

Вечером он оказывал медицинскую помощь Вере. Выставил на стол перекись водорода, пластыри, йод и прочий аптечный товар. Она вздрагивала, ойкала, жмурилась. Освободив руку от бинтов, Бакшаров рассматривал порезы со всех сторон, как заправский доктор.

– Вы найдете его? – спросила она.

– А вы сомневаетесь?

– Вообще-то нет… – неуверенно прозвучал ее ответ.

– Вы знаете Дениса Дурнева?

– У меня нет знакомых с именем Денис. Кто он?

– Ваш заступник, умер от ножевых ран.

– Мне жаль. Я ведь его толком не рассмотрела. Когда приехала «скорая» и полиция, сама находилась в состоянии трупа.

– Меня мучают два вопроса. Как нашему психу не удалось справиться с хрупкой женщиной? И почему он оказался на том месте, где оказался?

Он взглянул на нее – о, эти глаза напротив! Вряд ли природа способна создать еще что-либо достойное. Нельзя в них смотреть, погружаться – заколдуют нафиг! Слава уткнулся в раны, решив Веру только слушать:

– Я тоже об том думаю… только не принимайте мои мысли за маниакальность, я основываюсь на опасениях Сергея, поэтому… В общем, мне кажется, нападал он на меня. Тамара шла в моей одежде, он принял ее за меня.

– Нелогично. Почему не встретил вас там, где живете?

– Не знаю… Дом тети Паши в частном секторе, там почти в каждом дворе собаки, может, поэтому? Думаю, он знал, что мы в театре, а Тамару я всегда отвозила домой после спектакля. Иногда ночевала у нее, она очень прилипчивая и если о чем-то просила, не отставала. А уезжала я от нее обычно очень рано… Может, он ждал нас, хотел убедиться, что я тоже приехала, а убить меня собирался на обратном пути утром?

– Угу, вдруг видит – вы идете одна, так? И только когда убил Тамару, понял, что ошибся. Логично.

– А то, что не справился… Я очень… очень хотела уцелеть и пыталась увернуться… я видела только нож. Кстати, ему же не повезло – Тамара, я, еще этот парень… нас было слишком много, чтобы со всеми справиться. Повезло только мне.

– Вы родились в рубашке. Теперь потерпите, Вера, я лучший в мире сниматель швов, клянусь.

По дороге в город Слава включил запись диалога с Верой. Да, да, записал. Слушай, Слава, в оба уха. Одно брошенное слово, фраза, интонация могут помочь больше, чем… Чем что? А просто могут помочь.

Он свернул к микрорайону. Где-то здесь… Стоп машина. Он прошел путем, описанным Верой, через газоны (никогда наших людей не научат обходить их), через дорогу, вот два дома… Откуда же появился Дурнев? Видимо, пришел тем же путем, что и девушки. Второй раз звонил телефон, Слава нехотя ответил, это был Василий Алексеевич:

– Ты? Где тебя носит?

– Сергей улетел?

– Да, все в порядке. Я по другому поводу. Поезжай срочно на набережную. Дом разрушенный знаешь у начала набережной? Одни стены и крыша?

– Разумеется.

– Там для тебя кое-что интересное. Я договорился, тебя допустят.

Небольшой, двухэтажный, бывший особняк какого-нибудь негоцианта о давнем прошлом не напоминал ни куском штукатурки. Жильцов переселили давно, а дом забыли отремонтировать или хотя бы снести. Стоял он бесхозный, похожий на разруху после бомбежки. С него начиналась набережная в одну сторону и жилые кварталы в другую. В этот дом с пустыми проемами вместо окон и дверей забралась парочка пятнадцатилетних, прячась от холода. Дождь, снег, мороз, а юным парочкам, не имеющим средств потусоваться в молодежном клубе или хотя бы в дешевом кафе, достаточно мало-мальского укрытия и плевать на непогоду. Их согревают поцелуи и любопытство: что там, за поцелуями?

– Здесь воняет, – сказала девочка, закрывая нос шарфиком.

– Идем на второй этаж, – предложил юноша, щелкнув зажигалкой, – там чисто, я точно знаю.

Он поднял огонек над головой, девчонку взял за руку и повел за собой, осторожно ступая.

– Мы ни во что тут не вступим? Фу!

По интонации девочки было понятно, она морщилась, преодолевая брезгливость. Мальчик настойчиво вел ее за собой, не обращая внимания на фырканье. На втором этаже свернули в первую попавшуюся «квартиру» (дом когда-то разбили на отдельные квартиры), миновали комнатушку и очутились в просторной комнате, засыпанной штукатуркой. В углу стояла ветхая тахта, валялись какие-то палки-рейки и прочий хлам. Соорудив из двух бывших стульев подобие тумбочки, мальчик поставил туда горящую зажигалку и, развалившись на тахте, удовлетворенно отметил:

– Нормалек.

– Все равно воняет, – морщилась девочка. – Дай сигарету.

Закурили. По лицу ее можно было заметить, что курить научилась она недавно и ей это совсем не нравилось. Она присела рядом с мальчиком, ежилась:

– Холодно.

– Согреться хочешь? – спросил он. – У меня вино есть.

– Угу, мама унюхает, знаешь, что мне будет?

– Я жвачку дам.

Девочка подумала и тяжко вздохнула:

– Ну, давай твое вино.

Он извлек из кармана куртки бутылку и складной ножик, отрезал пробку, протянул вино подружке. Она опять вздохнула:

– Как бомжи какие-то. – Сделав пару глотков, вернула бутылку кавалеру. – Ну и гадость.

Целовались. Мальчик неумело возил руками по ней, уложил ее на тахту, просовывал ладонь между ног. Она то смеялась от щекотки, то отталкивала его:

– Пусти. Тут грязно, холодно и воняет дохлой кошкой.

– Ну что ты… Давай, а?.. – шептал прямо в ухо подружке, обдавая дыханием с винным запахом. – Расслабься.

– Я боюсь, – заявила девчонка.

– Так все это делают, еще никто не умер.

– От этого самого беременными становятся, – возражала просвещенная девочка.

– Ну… постараемся не стать…

– Мама узнает, знаешь, что мне будет?..

– Ты что, докладывать ей станешь?

– Ну не знаю…..

Ему пришлось долго уговаривать, а она плотнее сжимала коленки и не ложилась на тахту целиком. Ноги так и остались свисать с боку тахты, девочка решила встать, села…