— Только благодаря мне моего брата стали уважать эдуи и другие племена. Но тогда я еще не знал, что пригрел змею у себя на груди. Думнориг умело вкрался в доверие ко многим, признаю — у него это получается лучше, чем у меня. А теперь он пытается навредить своему собственному брату и делает для этого все, что только в его силах.

Мне было очень неприятно смотреть на сцену, которая разыгрывалась у меня перед глазами. Как мог Дивитиак так унижаться перед каким-то римлянином?! Мне приходилось внимательно прислушиваться к бормотанию эдуя, чтобы понять его слова и перевести их Цезарю. Дрожа всем телом и безудержно рыдая, вождь эдуев держался за колени проконсула и просил помиловать его брата Думнорига. Для кельта ничего не может быть позорнее такого унижения. Не могу сказать с полной уверенностью, но мне кажется, что тогда, глядя на старика, стоявшего перед ним на коленях, Цезарь задумался над вопросом, достойны ли кельты его уважения. И скорее всего, дал на него отрицательный ответ.

— Всем эдуям прекрасно известно, что я считаю тебя своим верным союзником и другом, Цезарь. Если же ты решишь покарать моего брата, то наверняка поползут слухи, будто в его смерти виновен именно я. Тогда от меня отвернутся все мои сторонники.

По лицу проконсула я понял, что ему неприятно смотреть на человека, который так унижается не ради спасения жизни своего брата, а исключительно из страха потерять власть и влияние. Он взял Дивитиака за руку и велел ему подняться с колен. Затем Цезарь отвернулся, вытер с колен слезы вождя эдуев и, даже не взглянув на него, заверил, что Дивитиак может не волноваться за жизнь своего брата.

— А теперь разыщи своего брата, Дивитиак, и вели ему явиться ко мне.

Стыд не позволил Дивитиаку посмотреть в глаза мне или Цезарю. Он молча кивнул и вышел из палатки. Цезарь вновь присел на свой стул, стоявший в нескольких шагах от меня, и, покачав головой, с отвращением посмотрел вслед эдую. Затем он перевел взгляд на меня и спросил:

— Неужели это и есть Галлия?

— Это не Галлия… Это Дивитиак.

Проконсул самодовольно ухмыльнулся.

— Ты великолепный переводчик, друид.

— Как ты можешь об этом судить, Цезарь? Может быть, ты говоришь на языке кельтов?

Проконсул рассмеялся:

— А я тебя в самом деле недооценивал! Ты умен и проницателен. Если честно, то я бы с удовольствием сделал тебя царем Галлии.

Цезарь хлопнул в ладоши и велел рабу, который немедленно вошел в палатку, принести нам разбавленного вина. Один из телохранителей сообщил, что пришел Думнориг. Проконсул велел впустить кельта. Иногда остается только удивляться тому, как сильно могут отличаться друг от друга родные братья. Мне кажется, что тогда, увидев брата Дивитиака, Цезарь в первую очередь подумал именно об этом. Думнориг объединял в своем характере все достоинства настоящего кельта, который скорее умрет, чем станет подчиняться воле иноземца, пришедшего в Галлию с враждебными намерениями.

Цезарь предложил Думноригу присесть на стул и протянул ему кубок, до краев наполненный превосходным вином. Эдуй отказался от угощения и молча покачал головой из стороны в сторону. Проконсул отреагировал на это совершенно спокойно и перешел к делу. Сначала он обобщил все обвинения в адрес Думнорига, услышанные им в течение того дня от других кельтов. Когда же Цезарь заявил вождю эдуев, что тот без его разрешения помог гельветам достичь договоренности с секванами относительно прохождения по их землям, Думнориг грубо перебил проконсула. Он говорил громко и чеканил каждое слово, чтобы вся свита, ожидавшая его у входа в палатку, поняла, как их предводитель позволяет себе разговаривать с самим Цезарем.

— С каких это пор мы, свободные кельты, должны просить у проконсула римской провинции разрешения заключать какие бы то ни было договоренности за пределами вверенной ему территории? Может быть, римляне спрашивают у нас, можно ли им в Остии[49]

бросать известь в свои отхожие места или выкладывать булыжниками Виа Аппиа[50]? Что тебе нужно, Цезарь? Ты находишься на нашей земле! Почему же ты не заберешь свои легионы и не вернешься туда, где имеешь право отдавать приказы и вершить суд? Здесь свободные земли, не принадлежащие римлянам! Запомни это! Разве ты имеешь право преследовать гельветов, перейдя границы своей провинции? Что дурного сделали они римлянам? И кто разрешал тебе находиться в землях секванов?

— Замолчи, Думнориг! — вне себя от ярости закричал Цезарь. — Ты неверно оцениваешь положение, в котором оказался, если решил, будто можешь устраивать мне допрос! Я — тот, кто решает, будешь ты завтра жить или умрешь мучительной смертью. Мои легионы здесь потому, что эдуи обратились к Риму за помощью.

— Нет! — тоже перешел на крик Думнориг. — Я тебя не звал!

В своей привычной манере Цезарь просто-напросто проигнорировал показавшееся ему неуместным высказывание и продолжил:

— Если эдуи сами не могут справиться с мятежниками из своего же племени, то Рим поможет им в этом. Хочу дать тебе, Думнориг, один хороший совет: несколько раз подумай, прежде чем что-либо сделать. Берегись, если мне вновь пожалуются на тебя. Даже если у меня всего лишь возникнет подозрение относительно тебя или твоих сторонников, тебе придется несладко! По просьбе твоего брата Дивитиака я решил сохранить тебе жизнь, но с этого мгновения за тобой повсюду будут следовать минимум пятьдесят человек, которым я полностью доверяю. Я буду пристально следить за каждым твоим шагом, Думнориг!

— Ты можешь отнять у меня жизнь, Цезарь, этого я не отрицаю. Но тебе не под силу накинуть ярмо на всю Галлию!

Цезарь от гнева не находил себе места. Он вскочил со стула и сделал несколько шагов к Думноригу. Оба с ненавистью смотрели друг на друга. Эдуй сразу же положил руку на рукоять своего меча. Тут проконсул совершенно неожиданно рассмеялся и сказал примирительным тоном:

— Думнориг, твоя отвага заслуживает уважения. Я люблю таких воинов. Поэтому я не лишу тебя жизни, а сделаю царем эдуев!

Услышав такие слова, кельт совершенно растерялся, но быстро овладел собой. Некоторое время он испытывающе смотрел на Цезаря, затем кивнул, давая знак, что готов выслушать его предложение, и начал задумчиво крутить свои пышные усы.

— Думнориг, — продолжил Цезарь, — ты будешь управлять вергобретами и станешь верховным судьей в своем племени. Это даст тебе полное право решать, кому жить, а кому умереть. Тем временем ты должен дать своему брату возможность принимать решения, которым будут подчиняться все эдуи. Как только я наведу порядок в Галлии и усмирю всех недовольных, ты станешь царем эдуев.

— Еще ни одна женщина не рассказывала мне так убедительно о своих прелестях, — усмехнулся вождь эдуев. — Но мне не дает покоя один вопрос. Как ты собираешься поступить с секванами? Они пустили на принадлежащую им территорию германских наемников, которые переправились через Ренус и причинили немало зла моему народу. Теперь на землях наших недальновидных соседей собралось более ста тысяч германцев. Они делают что хотят и буквально вьют веревки из секванов.