— Ты прав, друид! — ответил мне проконсул. — Там, где есть крестьяне, нет золота. Там, где есть золото, нет места крестьянам. Все богатства сосредоточены в руках знати. А если среди убитых не было ни одного вождя или князя, это может означать только одно — они успели переправиться на противоположный берег. Раз они на той стороне Арара, значит, все золото находится там же…

— Что же я должен сказать легионерам? — спросил примипил несколько растерянно.

— Скажи, что с их стороны было бы крайне глупо полагать, будто кельты оставили свою армию, чтобы охранять коз и овец. Все воины успели переправиться через реку. Золото гельветов уже на противоположном берегу Арара. А еще, Луций Сперат Урсул, напомни солдатам о том, как римский полководец Кепио около пятидесяти лет назад обнаружил под Толосой более пятидесяти тонн золота и серебра в священных местах и в озерах кельтов. Обязательно расскажи об этом легионерам. А также разреши им написать письма домой.

Затем проконсул обратился к легатам:

— Вся наша кавалерия должна немедленно переправиться через реку. Отдайте соответствующие приказания. Пусть следуют за гельветами по пятам и постоянно, я повторяю: постоянно — а это значит днем и ночью! — сообщают, где находятся галлы и что происходит в их лагере. Но запретите кавалерии ввязываться в бой.

Когда все отправились выполнять приказания Цезаря и его палатка опустела, он велел мне записывать под диктовку все сказанное им, а затем начал по памяти восстанавливать свой разговор с Дивиконом. Иногда он обращался за помощью к Прокиллу, чтобы более точно сформулировать ту или иную мысль. В общем и целом проконсул довольно правдиво передал содержание своей беседы с вождем тигуринов, однако решил опустить заявление Дивикона о том, что гельветы не нарушали границ римской провинции и не собирались делать этого. Цезарь также не упомянул, что гельветы и эдуи обменялись заложниками, поскольку, узнав об этом, каждый более или менее здравомыслящий человек тут же задал бы вопрос: «Почему эдуи до сих пор не отомстили гельветам и не убили их заложников?» Итак, данные детали, которые могли только навредить Цезарю, просто не были записаны.

Но проконсул совершенно выпустил из виду следующий факт: в одном из своих предыдущих посланий он упоминал о том, что гельветы и эдуи обменялись заложниками. Заметив это упущение, я решил промолчать и не обращать на него внимание Цезаря. Пусть все узнают, что наместник провинции Нарбонская Галлия не всегда основывает свои послания на фактах! Должен признать: рассматривая все сообщения Цезаря как единое целое, вряд ли кому-нибудь удалось бы обнаружить противоречия. Но разве мог кто-либо из купцов или солдат с уверенностью утверждать, что эдуи в самом деле попросили Рим о помощи? Кроме того, сколько человек видели своими глазами послание Дивитиака с просьбой защитить земли его племени от бесчинств гельветов, которое, между прочим, было доставлено Цезарю после того, как он вместе со своими войсками пересек границу римской провинции? Сейчас проконсул мог диктовать что угодно — его главной целью было правильное толкование выгодных для него фактов и замалчивание тех событий, упоминание которых могло навредить. Он не мог утверждать, что эдуи обезглавили заложников гельветов, чтобы отомстить последним за грабежи и убийства, если этого на самом деле не произошло, ведь о подобном событии обязательно стало бы известно абсолютно всем. Если головы заложников оставались у них на плечах, то у противников Цезаря в Риме имелись все основания подвергнуть сомнению утверждение, будто эдуи жаловались ему на бесчинства гельветов. Проконсул решил прибегнуть к самому простому решению: он ни словом не упомянул о тех событиях и фактах, которые могли разоблачить его, и надеялся на помощь всемогущих богов.

— Цезарь, возможно, нам следует добавить упоминание о том, сколько солдат находятся под твоим командованием и сколько воинов у галлов? — спросил Авл Гирт.

Проконсул задумался. Данное замечание казалось вполне разумным, и Цезарь не стал отрицать этого. Прокилл начал подсчитывать численность римских войск:

— Во время атаки на лагерь тигуринов у нас было три легиона по шесть тысяч солдат и четыре тысячи всадников. Итого восемнадцать тысяч легионеров и четыре тысячи всадников.

Все находившиеся в палатке взглянули на меня.

— Сколько человек в племени тигуринов? — спросил Авл Гирт.

— Восемнадцать тысяч мужчин, женщин и детей. Из них примерно четверть может держать в руках оружие. Это значит, что восемнадцать тысяч римских легинеров и четыре тысячи всадников сражались против четырех с половиной тысяч тигуринов. Но, поскольку Дивикон был не единственным тигурином, который успел переправиться на противоположный берег Арара, то можно предположить…

— Ты убедил меня, друид, — задумчиво сказал Цезарь. — Мы будем упоминать цифры в посланиях лишь в том случае, если я посчитаю такое упоминание целесообразным. Когда сто человек съедают зажаренного дикого кабана, то в этом нет ничего удивительного. Если же сто человек умудряются во время трапезы расправиться с десятью тысячами диких кабанов, то у всех, кто об этом узнает, перехватит дух! Наше тайное оружие — это время. У нас его предостаточно. Мы, римляне, привыкли поглощать блюда, разрезанные на маленькие кусочки. По тому же принципу я буду вести войну в Галлии — уничтожать войско врагов постепенно, по частям. Значит, мы назовем численность галлов лишь тогда, когда будем иметь возможность сообщить сенату и народу Рима, что сто римских легионеров съели десять тысяч диких кабанов.

В течение следующих нескольких дней три легиона Цезаря следовали за гельветами. Расстояние между идущими впереди войска отрядами римлян и арьергардом кельтов составляло от пяти до шести миль. Легионеров охватила жажда наживы. Узнав о том, что все золото находится у вождей и знати, которые остались в живых, солдаты изменили свое отношение к резне, устроенной в лагере тигуринов. Теперь они испытывали настоящую эйфорию и ожидали новых легких побед, которые обещали богатую добычу. Канцелярия Цезаря поработала на славу. Факты не изменились, они остались прежними. Изменилось их толкование. Недавно проишедшие события офицеры и центурионы представили солдатам в ином, выгодном для Цезаря свете. Легионеры уже не думали об утомительных переходах и не замечали усталости — их буквально окрыляла мысль о том, что в ближайшее время они смогут купаться в золоте. Под командованием проконсула римские войска следовали за обозом гельветов, который медленно продвигался по территории, принадлежащей эдуям. В кавалерии Цезаря почти не было римлян — она состояла в основном из знатных аллоброгов и эдуев, которые служили в римской армии вместе с подчинявшимися им воинами из их племен, а также из племен, плативших им дань. Нередко среди наемников можно было встретить и кельтов знатного происхождения, изгнанных собственными соплеменниками. К их числу принадлежал и арверн Верцингеториг со своим отрядом. Всех этих наемников-кельтов Цезарь удерживал в своей армии обещаниями заплатить огромную сумму денег по окончании их службы и справедливо разделить с ними награбленную добычу. Ведь о сокровищах гельветов слагали легенды.