доверяете только громким званиям и пышным титулам. Я просто рассказываю то, что было на самом деле!..

– Он содержал вас, а потом оставил?

– Да.

– Значит, вы просто мстите ему на ваш разрыв?

– Нет. В этом нет ни малейшей нужды.

– Вы все еще любите его?

– Нет, мои чувства уже далеко в прошлом.

– Вы до сих пор не замужем?

– Вовсе нет! Я замужняя женщина.

– Кто ваш муж? Чем он живет?

– Мой муж – приказчик Огибалов.

– Зачем вы решили публично обнаружить вашу связь с князем? Вы хотите денег?

– И мысли не было! Мой супруг – достойный и вполне состоятельный человек.

– Вас не устраивает ваш брак, и вы хотите получить свободу?

– Нет, меня устраивает мой брак!..

– Зачем же вы подвергаете его такому позору?

– Я знаю о проступках князя и считаю, что я не вправе молчать о них. Я должна заявить о том, что знаю, пусть даже поплатившись своим положением.

– Вы хотите сделать заявление?

– Я утверждаю, что князь Кобрин причастен к подлогу завещания купца Савельева. Более того, в моей квартире князь хранил некоторые документы покойного, которые я готова предъявить суду…

– Лучше, – кивнул Элизе Конев, переглянувшись со следователем, – вот так уже намного лучше. Впрочем, думаю, адвокат у них тоже будет не промах… Тут главное – не дрогнуть!

– Уж будьте покойны, – девушка, шумно дыша, будто после быстрого бега, отбросила со лба выбившуюся из прически прядь рыжих волос.

Я восторженно хлопнул в ладоши:

– Элиза, это было восхитительно! Вы держались просто восхитительно! Это будет несомненный успех!

Девушка смерила меня взглядом.

– Вы очень добры, Марк Антонович, – протянула она. – Надеюсь, все это будет не напрасно…

– Мы все с ума сошли, – раздался вдруг голос Андрея, сидевшего рядом со мной. – Мы просто-напросто ополоумели! Так же нельзя!..

На пару мгновений все, кто был в комнате, затихли.

– Чего это нам нельзя? – сухо переспросил Конев.

Данилевский-младший повернулся к адвокату:

– Нельзя так поступать с Елизаветой Львовной! Это же просто откровенное жертвоприношение…

Я положил ладонь на его плечо:

– Андрей, голубчик, что вы такое говорите?

Студент дернулся всем телом:

– Оставьте, Марк Антонович! Я думал о вас лучше! Почему честь Аглаи Петровны, заварившей всю эту кашу, вы ревностно оберегаете, а о других людях, рискующих ради вас жизнью, и вовсе не беспокоитесь?

От такого обвинения у меня перехватило дыхание, и я не нашелся что ответить.

– А вы? Вы, господин адвокат, – продолжал Данилевский-младший, – вы не хотите всего лишь выкупить у Елизаветы Львовны какую-нибудь княжью побрякушку для своей проклятой коллекции и на том успокоиться? Это, клянусь весами Юстиции, будет даже оригинальнее, чем бороться рублем за очередной трофей на торгах. Приобретение из первых рук, так сказать…

– Я не понимаю вас, юноша, – голос Конева был холоден и спокоен, – извольте объясниться!

– Вы ведь не адвокатам князей отдаете ее на растерзание, не судьям и не толпе в зале суда. Вы Кобриным ее отдаете, Кобриным! Поймите же, они просто не оставят ее в живых…

– Андрей!.. – взглянув на племянника, нахмурился следователь.

– И вы, дядюшка, тоже хороши! Совсем уж заигрались со своими трупами у себя в ведомстве, – щеки Данилевского-младшего пылали гневом. – А судьбу и саму жизнь живого человека в грош не ставите!

Конев поднялся:

– Молодой человек, вы можете заменить меня на моем месте, но вряд ли у Елизаветы Львовны, да и у всех нас тоже, от этого прибавится шансов! Ее показания – наш единственный сильный козырь, и то только в том случае, если завтра присяжные и журналисты будут откровенно сочувствовать ее словам!

– Все верно! – раздался за нашими спинами твердый голос Элизы.

Мы разом обернулись к ней.

– Николай Иванович все говорит верно, – повторила Элиза. – Чем быстрее я дам показания, тем в большей безопасности я буду. Андрей Федорович, не беспокойтесь обо мне: когда все сказано, услышано и записано в судебном протоколе, убивать свидетеля бесполезно. В этом деле, – она вдруг взглянула на меня и усмехнулась, – главное, чтобы до окончания суда дожил господин Арбелов…

Студент стих и опустился на стул.

В столовой снова воцарилось гнетущее молчание.

– К сожалению, в ваших словах есть свой резон, – кашлянув, согласился с девушкой следователь Данилевский.

– Я уже все обдумал, – ответил я. – Я намерен воспользоваться опытом вдовы Барсеньевой.

– Что вы хотите этим сказать? – Конев снова сел на свое место.

– Если со мной в ближайшее время что-нибудь случится, я требую, чтобы иск не отзывали. Судебное дело должно продолжаться!

– Но как это устроить, Марк Антонович?

– По завещанию Анны Устиновны Барсеньевой ее доля в наследстве брата, купца Савельева, в случае моего отказа переходит к моему торговому сопернику, купцу Остроумову. Если меня вдруг скрутит какая-нибудь неведомая холера, я хочу, чтобы вы послужили ему так, как вы сейчас служите мне. Пусть это даже выйдет ему даром: я напишу обязательство, по которому вы сможете получить оплату за все ваши услуги. Соблаговолите назвать цену!

Чуть поразмыслив, Конев назвал довольно крупную для меня сумму серебром.

Попросив у Элизы бумагу и взяв перо, я составил расписку и вручил ее адвокату.

– Очень надеюсь, что она мне никогда не понадобится, – сказал он, пряча сложенный лист в карман.

– Я тоже, – ответил я, – но сейчас нужно быть готовым ко всему. А так мне будет спокойнее…

В этот момент Корзунов, до того сидевший в углу молча, подал голос из своего кресла:

– Елизавета Львовна, скажите, а о каких документах покойного Савельева вы изволили вести речь?

– Документах? Я? – переспросила Элиза.

– Ну да, вы! Вы ведь сказали, что готовы предъявить в суде документы, которые хранил в ваших апартаментах князь Кобрин…

– Это один из векселей старого князя, – ответил я вместо Элизы, рассеянно глядя на то, как Данилевский-младший, притянув к себе из лежавшей перед ним стопки чистый бумажный лист, что-то наскоро царапает на нем пером. – А еще…

– Пара деловых писем и еще кое-какие бумаги, – перебила меня девушка.

– Быть может, вы покажете нам эти ценные улики? – Корзунов вынул из внутреннего кармана большие очки в роговой оправе и нацепил их на нос.

– Увы, не сейчас, – ответила Элиза.

– Почему же?

– Они не со мной.

– А где же? – спросил Конев.

– В надежном месте, о котором знаю только я одна. Не думаете же вы, что я настолько глупа, что, приехав в Москву для выступления в суде, стану держать важные бумаги при себе…

– Жаль! Очень жаль! – развел руками Корзунов и снял очки. – Если бы удалось сейчас с ними ознакомиться, мы могли бы детальнее продумать способы защиты наших позиций.

Элиза скрестила руки на груди:

– Марк Антонович