Хорошо сбалансированная жизнедеятельность на корабле очень напоминает земную: для того чтобы один цикл приходил на смену другому, нужна энергия, но сырье используется то же самое, раз за разом. Поскольку говяжий стейк и многие другие продукты трудно производить на борту корабля, их приходится брать с собой. Поэтому накапливаются отбросы, помои, бумага и прочее. Теоретически все это, конечно, можно переработать и использовать снова в цикле непрерывного биологического оборота, но на практике сделать такое бывает сложно.

Но любая масса на борту корабля с атомным двигателем может быть использована в качестве реактивной массы, материала для реактивной струи. Расщепляемые материалы реактора расходуются очень медленно; вместо этого они нагревают другие материалы до исключительно высоких температур и затем выбрасывают их из сопла в виде «пара».

Несмотря на то что для создания реактивной массы может сгодиться даже ботва репы или что-то подобное, основное назначение фермы – извлекать из воздуха углекислый газ. Для этого на борту корабля должно находиться примерно десять квадратных футов зеленой поверхности на человека.

Лейтенант Брюнн, все время требовавший разнообразия фруктов и овощей, заставлял Мэтта выращивать все больше и больше зелени, в результате воздух становился настолько свежим, настолько насыщенным кислородом, что растения начинали вянуть из-за нехватки углекислого газа. Мэтту приходилось внимательно следить за его содержанием в атмосфере корабля и время от времени компенсировать недостаток углекислого газа, сжигая ненужную бумагу или ветки растений.

В каюте лейтенанта Брюнна хранился большой запас самых разнообразных семян; однажды «днем» (по корабельному времени) Мэтт пошел в его каюту за семенами персидских дынь – собрался их посадить. Брюнн показал, где они лежат, и разрешил выбрать, какие Мэтта больше устраивают. Кадет принялся шарить в пачках и вдруг воскликнул:

– Мистер Брюнн, вы только посмотрите!

– Что там у вас?

Офицер посмотрел на пакет в руке Мэтта. На пакете было напечатано: «Семена дыни, персидская разновидность, особенно крупные, 12-Q4728-а». Мэтт вынул из пакета конверт с семенами – там стояла надпись: «Семена анютиных глазок, гигантская разновидность».

Брюнн покачал головой:

– Это вам урок, Додсон. Никогда не полагайтесь на складских клерков, иначе на полпути к Плутону вы обнаружите, что вместо космических карт вам погрузили полторы сотни медных плевательниц.

– Так что же мне посеять вместо дынь? Канталупы?

– Давайте лучше арбузы – старик обожает арбузы.

Мэтт вышел из каюты с семенами арбуза, но заодно прихватил и пакет анютиных глазок.

Через восемь недель он соорудил нечто вроде вазы из чашки с камбуза, обернутой в лист пористой целлюлозы, которая использовалась в гидропонике, чтобы жидкость не вылетала из ванны при невесомости. После этого Мэтт наполнил «вазу» водой, поставил туда новый урожай и прикрепил «вазу» в центре стола перед обедом. Увидев веселые цветки анютиных глазок, капитан Янси не удержался от улыбки.

– Браво, джентльмены, – захлопал он в ладоши, – вот сюрприз так сюрприз! Будто ты дома! – Он повернулся к Мэтту. – Полагаю, мы должны вас за это благодарить, мистер Додсон?

– Да, сэр, – признался Мэтт, чувствуя, как горят его уши.

– Гениальная мысль. Господа, предлагаю освободить мистера Додсона от плебейского титула, который он носит, и с этой минуты вместо фермера называть его ученым агрономом. Кто за, прошу поддержать.

Раздалось девять «да» и одно громкое «нет» от помощника командира Миллера. Тут же старший механик внес новое предложение: выгнать Миллера из-за стола, пусть доедает на камбузе. Что и сделали.

Лейтенант Брюнн принялся объяснять причину появления цветника. Капитан Янси нахмурился:

– Надеюсь, вы догадались проверить остальные пакеты, мистер Брюнн?

– Э-э-э… Нет, сэр.

– Займитесь этим.

Лейтенант немедленно встал.

– После обеда, – добавил капитан.

Брюнн опять сел.

– Это напомнило мне один случай, когда я был фермером на старом «Персивале Лоуэлле»[53] – не теперешнем, а который был до него, – продолжал капитан Янси. – Мы сели у южного полюса Венеры и, уж не знаю как, занесли на корабль вирусную инфекцию, какую-то ржавчину – не смотрите на меня так, мистер Йенсен, и с вами такое может случиться, особенно на новой планете!

– Я, сэр? Я совсем на вас не смотрел.

– Да неужели? Значит, вы улыбнулись, глядя на анютины глазки?

– Совершенно верно, сэр!

– Хм! Так вот я и говорю, занесли на корабль какую-то ржавчину, и дней через десять у моей фермы был такой же вид, как у фермы эскимоса. Я вычистил гидропонику, все простерилизовал и снова засеял. Та же ерунда. Инфекция захватила весь корабль – что тут будешь делать! Все оставшееся время в пути мы питались одними консервами, сидели на урезанном пайке, а мне вообще запретили есть за общим столом до конца полета.

Вспомнив прошлое, он улыбнулся и крикнул в сторону камбуза:

– Как там у тебя дела, Рэд?

Помощник командира появился в дверях, держа в одной руке ложку, а в другой – закрытое пластиком блюдо.

– Отлично, – произнес он с полным ртом. – Я съел ваш десерт, капитан.

– Эй! Капитан! Прикажите ему прекратить есть! – воскликнул лейтенант Брюнн. – Эти ягоды для завтрака!

– Слишком поздно. – Коммандер Миллер уже вытирал губы.

– Капитан?

– Слушаю вас, мистер Додсон.

– Как вы очищали воздух?

– Хороший вопрос. А как бы на моем месте поступили вы, мистер?

Мэтт задумался.

– Я нашел бы способ избавиться от цэ о два, сэр.

– Совершенно верно. Я выпустил из одного герметического отсека воздух, надел скафандр, вошел в отсек и просверлил два отверстия наружу. Затем вывел трубки на темную сторону корабля для последовательной дистилляции отработанного воздуха: сначала вымораживал воду, потом углекислый газ. Проклятый змеевик то и дело замерзал, и мне приходилось все время им заниматься. Но воздух очищался нормально, и мы сумели благополучно вернуться на домой. – Янси поднялся из-за стола. – Хартли, если вы уже поели, давайте пробежимся по схеме противометеоритной защиты. У меня есть одна идея.