class="p1">– Ох, Миранда, вы, похоже, и правда сильно ударились, когда упали.

– О, глядите-ка, кто это у нас воскрес из мертвых? – восклицает стоящая в дверях Грейс.

Да, она стоит в проеме в своем охотничьем жилете. Улыбается, как будто я вовсе не бросала ее умирать. Держит в руках бутылку шампанского, которую я посылала ей домой, и два пластиковых стаканчика. И, ласково взглянув на меня, добавляет:

– Похоже, этому кому-то не помешает выпить.

Глава 31

Я твержу себе, что это сон. Это мне только снится, что мы с Грейс сидим рядом. На самом деле я все еще в малом зале, я из него даже не выходила. А может, я умерла. Или в коме. Моему сознанию осталось жить считаные минуты, и мозг решил показать мне успокоительный фокус. Ведь нет никаких сомнений, что Грейс мертва или смертельно больна, иначе она позвонила бы в полицию. Не можем мы сидеть за одним столом – и где! В «Проныре»! Среди алых стен и звериных морд, приветственно таращащихся на нас черными блестящими глазами. Это Грейс захотела прийти сюда.

«Может, заглянем в наше старое логово?» – предложила она, когда мы вышли из театра и лениво побрели к парковке, как будто ничего плохого между нами ни на парковке, ни где-либо еще никогда не случалось. Я все пыталась взять ее, Грейс, за уже не холодную руку – недоверчиво, благодарно. А она, хоть и косилась на меня с удивлением, но не отшатывалась. Предлагала мне свою руку и сжимала мою в ответ.

«Так что, в паб? – продолжила она. – Смерть как хочется чего-нибудь сытного. Их рыба с картошкой – прямо то, что доктор прописал».

Спустился туман. Я все думала: «Не ходи туда, никогда больше туда не возвращайся». Но потом взглянула на это чудо – на Грейс, которая держала меня за руку в темноте, невероятно живая и веселая, и предлагала отпраздновать премьеру в нашем старом логове, и согласилась: «Да, конечно, как скажешь, Грейс».

К тому моменту, как мы добрались до «Проныры», туман так сгустился, что уже не видно было деревянного человечка, раскачивавшегося на крюке над входом.

«Говорили, ночь будет ясная, – со смехом сказала Грейс, берясь за ручку двери. – А вроде что-то надвигается. Не чувствуешь?»

«Чувствую. Надвигается», – ответила я. Да, я чувствовала их разлитый во влажном воздухе гнев. И занесенный над моей головой меч. Чуяла свою погибель в сгущающейся мгле, сквозь которую мы ехали сюда. И видела в боковом зеркале машины три силуэта, трусивших за мной, словно стая волков. Но, как ни странно, весь ужас остался в гримерной. Припарковав автомобиль и направившись к Грейс, я даже улыбнулась туману. Я шла ровно, не хромала. Пока не хромала. Ловила ноющими руками разлитую в воздухе морось. И шептала сгущавшимся в небесах черным тучам: «Давайте же! Забирайте меня».

«Это ты кому, Миранда?» – спросила Грейс, улыбаясь мне сквозь туман.

«Никому».

Я вошла в паб вслед за ней.

Казалось, вот-вот что-то лопнет, швы вокруг сцены разойдутся и явят нам черную звездную мертвенную пустоту или зал, где притаились во тьме зрители.

Но ничего не происходило. Мы просто сидели и улыбались друг другу, а между нами трепетал оранжевый огонек свечи. Мы улыбались друг другу в ее красноватом свете, а мир за окном все сильнее заволакивался туманом. Начинал накрапывать дождь. Грейс поставила для меня песню в музыкальном автомате. «Я и моя тень»[30], Джуди Гарленд. И сказала, что в последнее время постоянно мурлычет ее себе под нос. Честно сказать, всю весну. Ну и странная она в этом году, весна, добавила она. А я с ней согласилась. Очень странная. Вообще безумное время года, покивали мы друг другу. Каждый раз какая-то кутерьма.

– А уж сегодня и говорить нечего, – добавляет Грейс. – Сплошные накладки.

– Сплошные.

Она рассказывает, что опоздала к началу спектакля. Сначала вообще не хотела идти, неважно себя чувствовала, но потом ей стало лучше. Как будто гора какая-то с плеч свалилась, добавляет она, глядя в занавешенное туманом стекло. В общем, когда она приехала, спектакль уже начался, и она нигде не могла меня найти. Там просто ужас что творилось, полный аншлаг, ты видела?

– Да.

В итоге она пристроилась где-то в уголке. Все представление стояла на ногах. А в конце я вдруг появилась на сцене. Она видела, как я упала. Когда тело ударилось об пол, звук раздался такой, будто у меня все кости треснули. Даже в заднем ряду было слышно. Странно даже, как громко, будто не по-настоящему, будто какой-то театральный эффект. Она уж было подумала, что я умерла, и это душа с таким звуком покидает тело. Конечно, в существование душ Грейс не верит, но как еще назвать тот жуткий вопль, что вырвался у меня, казалось, не изо рта, а из всего тела? А грудная клетка при этом так провалилась, как будто меня разом покинули воздух, плоть и кровь. Да уж, вот это было падение! Вот это шоу! Ай да я, переиграла актеров, перетянула одеяло на себя. Она улыбается. И ничего не говорит о том, что я явилась на сцену, завернутая в скатерть, и стала цитировать «Макбета». Может, списала эти странности на усталость. Мне ведь одной пришлось готовить премьеру.

– А потом еще эти доктора, – продолжает она.

– Ты их видела? – спрашиваю я.

Пульс ускоряется. Интересно, она их узнала? Она ведь видела их той жуткой ночью в подвальном зале.

– Приятные люди, – кивает Грейс, – но слишком уж напористые. И на вид слегка странные. Один был явно слишком толстым и болезненным для врача. Второй высокий, худой и довольно красивый. А третий мне чем-то напомнил продавца-прощелыгу. Кстати, он-то и болтал больше всех.

Ей в их заключение как-то не верится. С другой стороны, кто она такая, чтобы оспаривать мнение даже не одного, а целых трех специалистов?

– Верно.

– Судя по твоему виду, – продолжает она, – с тобой все в порядке, так ведь? Я имею в виду, насколько это возможно, учитывая обстоятельства.

В окне мелькает вспышка молнии.

– Учитывая обстоятельства, – тихо повторяю я.

И снова напрягаюсь. Напрягаюсь, ожидая, что боль вот-вот лесным пожаром охватит мое тело. На ногу водрузят стул. Сверху на него взгромоздится толстяк. Плоть сменит твердый цемент. Позвоночник сожмет еще более тугой, чем раньше, кулак. Сердце разобьется. Горло сдавит. А глаза ослепят слезы, которым отныне не будет конца. Но ничего не происходит. Только слегка пульсирует рана под повязкой. В теле, руках, ногах и груди ощущается небольшая