Кто-то из наших ударил магией, и бледно-синяя вспышка на мгновение осветила поле боя. Бой шел на слишком близкой дистанции, и только немногие бойцы стреляли из автоматов или пистолетов, остальные просто не рисковали.

– Мужики!!!

Услышав отчаянный вопль, я резко обернулся и увидел, как кочевник заарканил кого-то из наших и теперь тащил в степь. Ну уж нет! Броском ножа я перерубил веревку и тут же выстрелил степняку в спину. Наш боец поднялся на ноги, но через мгновение враги выдернули арканом другого! Лафорельский клинок послушно вернулся в руку, и я метнул его опять.

Нас спасло то, что едва не погубило – взрыв вертолета до смерти напугал кочевников, и они, забыв обо всем, бросились в степь. Мы немедля сбились в кучу, подтащили раненых и перезарядили оружие. На ногах осталось лишь пятеро, остальные оказались сильно ранены, а у москвичей была первая потеря – молодому бойцу проломили булавой голову.

Короткая стычка обошлась кочевникам недешево, но к ним подходили все новые и новые бойцы. Как только в горящем вертолете перестал рваться боекомплект, они пошли в новую атаку.

– Ну что, ребята, – весело заявил Алексей. – Врагу не сдается наш гордый «Варяг»?

– Последнюю гранату для себя, – совершенно спокойно ответил командир московского отряда. – Живым я к этим тварям не собираюсь.

– Идут… Аллах акбар! Суки!!! – заорал Ахмед из московского отряда, открывая огонь.

Нас моментально засыпали стрелами, но и мы в ответ положили десятка два врагов. А от потерь нас спасли крепкие кольчуги, шлемы и защитные заклинания. Прикрывая друг друга и стоя плечом к плечу над ранеными, мы еще двадцать минут сдерживали врага, но потом патроны и гранаты стали заканчиваться…

Тут бы нам и пришел конец, но послышался долгожданный стрекот винтов. В ответ раздался рев дракона, но на этот раз транспортные вертолеты прикрывало звено Ка-52[60]. В короткой схватке они подстрелили ручного монстра кочевников и, как потом выяснилось, вместе с новым вождем орды. Недолгим оказалось его правление.

Феникс рыжим ураганом ворвалась в лазарет и сразу метнулась ко мне, но за несколько шагов вдруг остановилась и нерешительно спросила:

– Ты как?

– Да что со мной может быть? – усмехнулся я.

Девушка недоверчиво посмотрела на не успевшие зажить раны и многочисленные повязки.

– Врачи тут никак не хотели верить, что на мне и так все заживет. Забинтовали как мумию.

Она села на койку рядом со мной и вдруг прислонилась лбом к моему плечу. Я очень удивился, растерялся и не знал, что делать. К счастью, через мгновение Феникс выпрямилась и отвернулась от меня. Но я успел заметить, что её смугловатая кожа на щеках покраснела. Чего это она?

– Я испугалась, что уже не увижу тебя. Сама сбежала… перепугавшись, сразу домой прыгнула… У нас там тихо и пыльно… Я села на твое кресло и не знала, что делать дальше…

– Рыжая, ты все сделала правильно.

– Нет, не правильно! Я должна была прикрыть вас снизу! Я ведь могла это сделать! Могла! Но… испугалась и растерялась…

Я тяжело вздохнул и взял девушку за руку:

– Феникс, сегодня ты первый раз оказалась на настоящей войне. Неудивительно, что ты испугалась, удивительно, что ты в живых осталась.

– Почему в первый раз?

– Стрельба по безоружным, по сравнению с нами, кочевникам не война, а легкая разминка. Как в тире. Стреляй себе по мишеням и, главное, не задумывайся, что все это живые и разумные существа, а то крышу сразу сорвет.

– А может?

– Запросто, – криво ухмыльнулся я. – Ты вот просто представь, что заживо сожгла несколько сотен людей. Попробуй.

– Не могу, – призналась рыжая. – Это просто в голове не укладывается.

– Вот-вот, не укладывается. К счастью для людей, их мозг, как правило, не видит прямой связи между нажатием на спусковой крючок и смертью другого человека. Особенно когда он в нескольких сотнях метров от тебя. Артиллеристам и летчикам сейчас вообще просто – они не убивают людей, а поражают цели.

– Но ведь они все равно должны понимать, что они делают?

– Они это понимают, умом, – уточнил я. – Но не чувствуют это. А вот тем, кто убивает людей в рукопашной схватке, гораздо тяжелее. Их в основном и мучают потом разные послевоенные синдромы.

– А то, что утром мы едва не погибли, это война была?

– Да, потому что именно это и есть война, когда смерть не просто за спиной, она тебя по плечу похлопывает, – негромко ответил я. – Это вот и есть самая настоящая война, когда запросто можешь умереть в совершенно случайной и рядовой стычке из-за чьей-то ошибки в штабе.

Знать бы, кто именно додумался отправить вертолет без прикрытия, а то всему штабу морду набить не дадут ведь…

– Но ведь все равно, как ни крути, а я струсила и сбежала.

Феникс сидела с серьёзным и в то же время грустным выражением лица. Я не знал, что сказать, ведь если судить строго, то она и вправду сбежала и бросила отряд в опасной ситуации. Но, к счастью, в лазарет зашел Алексей, проведать меня и Колю.

– А что бы ты могла сделать? – спросил он у рыжей волшебницы. – Вертолет мог взорваться при падении, и все. А так хотя бы ты осталась в живых.

– Но я могла переместиться на землю и потом помочь вам в бою.

– Как? – усмехнулся Алексей. – Как бы ты смогла телепортироваться из падающего вертолета на землю? Ночью, не имея ориентиров и не зная расстояние до земли? Хотя, если ты считаешь себя виноватой, то вот тебе наказание – рапорта напиши за Игоря и Колю.

– Как он, кстати? – спросил я.

– Да как обычно, пока ты тут с царапинами прохлаждаешься, он в соседней палатке уже с медсестрами флиртует.

– У него же сотрясение мозга, – удивленно воскликнула Феникс. – Он лежать должен!

– Х-ха, какого мозга, Феникс? – усмехнулся я.

Там его отродясь не было… Впрочем, он-то как раз лучше нас понимает, что мы на войне и любой день здесь может стать последним.

На прикованную к стене девушку выплеснули ведро холодной воды. Пожилой мужчина в чистых белых одеждах с алой чашей на груди недовольно поджал губы. Крепкий на вид слуга в одежде из грубой некрашеной кожи поспешил вылить на узницу второе ведро воды. Она дернулась, закашляла и мучительно застонала.

– Дочь моя, – тихим и ласковым голосом произнес пожилой мужчина. – Ты готова покаяться в своем грехе? Твоя соучастница давно во всем покаялась и тем заслужила снисхождение.

Девушка не сразу смогла собраться с силами и ответить. Приоткрыв глаза, она посмотрела на инквизитора и с трудом произнесла пару слов: