– Как ты могла быть такой невнимательной? – сердито прошептала я, подойдя к ней.

Глаза девочки были полны слез, и она не переставая стучала лбом о землю.

Глядя на нее, я смягчилась, подумав о том, что она еще ребенок, а уже оказалась в этой клетке одна-одинешенька. Сперва я хотела напустить на себя суровый вид, но теперь передумала. Повернувшись к четвертому принцу, я поклонилась и произнесла с заискивающей улыбкой:

– Ваша покорная служанка сию минуту заберет собаку.

С этими словами я шагнула вперед и попыталась поймать щенка.

Наблюдавший за собакой четвертый принц поднял на меня глаза. Его лицо оставалось холодным, но в глазах горели веселые искорки. Я прекрасно знала, почему ему было смешно, и в глубине души тоже веселилась.

Вспомнив, как он сравнил меня с таким вот малышом, я покосилась на песика, а потом с шутливым раздражением перевела взгляд на четвертого принца. Он едва заметно улыбнулся и покосился на меня в ответ, потом – на щенка и, нагнувшись, схватил его и вручил мне.

Улыбаясь в душе, я передала собаку девчонке, что по-прежнему сидела преклонив колени и низко опустив голову. Та с выражением глубокой признательности на лице взяла песика из моих рук. У меня язык не повернулся снова бранить ее. В этот раз ей повезло – четвертый принц всегда любил собак, поэтому не стал гневаться; но никакое везение в этом дворце не могло длиться вечно. Если бы щенок налетел на какую-нибудь принцессу, на дух не переносящую собак, то плохо пришлось бы не псу, а этой девчонке. Поэтому я все же сурово взглянула на нее и негромко отчитала:

– Сегодня тебе повезло, но, если не усвоишь урок, в следующий раз для тебя это может закончиться несколькими десятками палок. Никто не знает, выдержишь ты или нет, а если и выдержишь, то кто будет залечивать твои раны?

Обнимая щенка, девчонка, закусив губу, коснулась лбом земли и со слезами на глазах сказала:

– Служанка запомнила.

– Подольше помни об этом, – слегка улыбнувшись, наставляла я. – Следующего раза ни в коем случае быть не должно. Ступай.

Отвесив мне еще один земной поклон, девочка поднялась с земли и быстро ушла.

Когда я обернулась, сохраняя улыбку в глубине глаз, я вдруг столкнулась взглядом с восьмым принцем. Невозможно было понять, что таят его черные зрачки – радость или гнев, и я тут же почувствовала себя не в своей тарелке, а вся моя радость испарилась.

Четырнадцатый принц тоже бросил на меня прозорливый взгляд, то ли радостный, то ли нет. Не осмеливаясь глядеть на него в ответ, я вернулась на прежнее место и встала, низко опустив голову. В голове было пусто, и думать совсем не получалось. Что произошло, пока я отвлеклась? Почему они оба смотрели на меня так холодно?

Когда император Канси вернулся, принцы немного прогулялись с ним. Затем Его Величество сказал, что утомился, позволил всем делать что заблагорассудится, а сам в сопровождении Ли Дэцюаня вернулся в павильон Цяньцингун. Отдав служанкам все необходимые распоряжения по уборке, я тоже направилась туда.

Не успела я покинуть сад Юйхуаюань, как сзади меня раздались чьи-то быстрые шаги. Я замедлилась, но не успела даже обернуться – меня резко схватили за руку и потянули за дерево. Сперва я испугалась, но это оказался четырнадцатый принц, и я лишь беспомощно взглянула на него и его руку, обхватившую мое предплечье, а затем спокойно произнесла:

– Ли-анда ждет моего возвращения.

Выпустив мою руку, он сжал кулаки и с каменным лицом поинтересовался:

– Что произошло между тобой и восьмым братом?

Я промолчала.

Так и не дождавшись моего ответа, четырнадцатый принц вновь заговорил:

– Я спросил его, почему он до сих пор не обратился к отцу с просьбой дать согласие на брак, но он ничего мне не ответил. Я спросил тебя, и ты тоже молчишь. Что, в конце концов, такое произошло, о чем я не знаю? – Немного помолчав, он взволнованно добавил: – А сегодня вы с четвертым братом улыбались друг другу! В чем дело?

– Четырнадцатый принц, – беспомощно сказала я, – у тебя есть несколько жен, но много ли ты понимаешь в отношениях между мужчиной и женщиной? Тебе не следует лезть в наши отношения с восьмым принцем. Что касается четвертого господина, то что же – с восьмым принцем мне веселиться можно, а с четвертым даже над происшествием с щенком посмеяться нельзя?

Я хотела оттолкнуть его и уйти, но он не двигался с места. Я жестом попросила уйти с дороги. Четырнадцатый принц некоторое время молча сверлил меня взглядом, а затем, отступив, холодно проговорил:

– Не обмани ожидания восьмого брата, а не то…

Его глаза внезапно сверкнули таким холодом, что мне стало страшно.

Да, конечно, жутко страшно. Закатив глаза к небу, я развернулась и продолжила путь. Сделав несколько шагов, я резко остановилась и, обернувшись, поинтересовалась:

– Десятый принц, должно быть, серьезно болен?

– Это лишь отговорка для царственного отца, – хмуро отозвался четырнадцатый принц. – Сегодня он не пришел потому, что десятая госпожа плохо себя чувствует, а сам он полностью здоров.

– А-а-а, – негромко протянула я, почувствовав в сердце легкий укол.

Задумавшись, я захотела спросить его еще кое о чем, но, взглянув на его равнодушное лицо, раздумала. Поклонившись четырнадцатому принцу на прощание, я развернулась и ушла.

Лишь вечером, вернувшись к себе и рухнув на кровать, я внезапно вспомнила о том, что хотела поговорить с тринадцатым принцем. Оставалось только радоваться, что это дело было не особенно срочным.

Пришла зима, а я все тянула, не давая восьмому принцу свой ответ. В один из дней за мной послала супруга Лян, передав, что картинки, что я нарисовала в прошлый раз, были очень красивыми и она хочет, чтобы я нарисовала ей еще несколько.

Догадываясь об истинной причине, я отправилась во дворец супруги Лян. Сестра в самом деле была там, но сегодня наш разговор не вышел столь же теплым и уютным, как в прошлый раз. Я сидела как на иголках, и мне было неловко даже поднимать голову; Жолань же вела себя как обычно.

– Господин все мне рассказал, – мягко произнесла она, потянув меня за руку.

Не то чтобы я не предполагала подобного поворота событий, но все же в момент, когда сестра спокойным тоном произнесла эти слова, меня обжег стыд. Чувствуя себя некомфортно, я вся будто закаменела и сидела молча, опустив голову и крепко стиснув зубы.

Сестра протянула руку, желая заставить меня поднять голову, но я увернулась.

– Моя добрая сестренка, – со смехом сказала Жолань, – ты злишься на меня или же на себя?

Мне стало горько, и я обняла ее, прильнув к ее груди.

Обхватив меня руками, сестра сказала: