И сердце билось часто-часто, а тело охватывал жар. Странно…

Нет, конечно, это нормальная физиологическая реакция на мысли о красивой девушке, но…

Сумрак комнаты окутывал меня, пряча непривычные, иномирные очертания окружающего пространства. Я глубоко вздохнул. Честно пытался восстановить дыхание. Но разум был полон и воспоминаниями о мире Саши, и ей самой. Когда песчаный рогач навис надо мной, собираясь проглотить, я подумал о Саше. Подумал, что…

Я сел. Ощупью отыскал одежду и стал одеваться.

Когда песчаный рогач навис надо мной, я понял, что хочу, чтобы Саша стала моей женой по-настоящему. Надо ей это предложить, пока меня кто-нибудь не съел.

Надеюсь, она не спит.

Куда я попала? Что за сумасшедшее место, где бешеный червяк пытается сожрать министра внутренних дел? И Лавентина заодно. От налетавших в полудреме воспоминаний у меня до сих пор екало сердце.

Опять я коснулась Веры. Она безмятежно спала рядом.

Надо было Лирикири попросить и меня усыпить, но он, прощаясь, выглядел таким измученным, что я не стала приставать к нему со своими внезапно расшатавшимися нервами.

За дверью кто-то поскребся. Мышь? Я вздрогнула. Потом сообразила, что скребут слишком высоко для мыши. Или здесь живут мыши-мутанты размером с корову. Чему я совершенно не удивлюсь, просто поседею раньше времени, если такое существо окажется за дверью.

– Саша, – прошептали с той стороны.

Облегченно выдохнув, я накинула халат.

– Саша, – снова позвали меня.

Отворила дверь. Свет из прихожей ослепил, я закрылась рукой.

– Прости. – Лавентин потянул меня из спальни, закрыл дверь. – Я тут подумал… А давай сделаем наш брак настоящим.

Мозг от такого внезапного перехода сильно затормозил.

– Понимаю… – Лавентин взял меня за обе руки. Я проморгалась и уставилась на его серьезное, торжественное лицо. – Если согласишься, придется отказаться от твоего мира, но в моем тоже очень интересно. И я буду заботиться о тебе. И постараюсь, чтобы тебе всегда было весело. Ты… Я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда.

– Э-э-э… – Я прикинула, сколько тут нахожусь. Усмехнулась. – Тебя не смущает, что мы на одном языке разговариваем только четыре дня, а толком общаемся всего три?

– Мне этого хватило, чтобы понять, что ты лучшая жена на свете. И другой мне не надо.

И что на это скажешь? Особенно когда так преданно смотрят в глаза.

– Знаю, тебе надо подумать, но… – Горячие пальцы Лавентина пробежались по моим рукам к плечам. Он смотрел в глаза. – Я хочу, чтобы ты осталась. Не из-за нестерпимого притяжения браслетов, а потому что сама этого хочешь.

– Э-э-э…

Внезапно.

Кажется, Лавентин все время только своими делами занимался, когда он меня как достойную супругу оценить успел? Когда дом его разносила?

– Саша… – Пальцы скользнули по моей шее, и сердце отозвалось сумасшедшим перестуком, по коже побежали мурашки. Вдруг стало нечем дышать, словно я девчонка перед первым поцелуем. Руки Лавентина задрожали. – А я все аргументы забыл, так волнительно рядом с тобой.

Он наклонился и поцеловал. Аргумент, от которого у меня подкосились ноги.

Первое, что понял, когда проснулся, – я улыбаюсь. А это не перед всяким интересным экспериментом случается.

Немного полежал, вспоминая, как делал предложение Саше, как мы целовались, как она обещала подумать и как мы разошлись на подгибающихся ногах.

Интересно, сколько думать будет?

Отказаться от родного мира нелегко, но у нас тоже хорошо. И время от времени заглядывать в Сашин мир можно будет. Если портальный узел не отнимут…

Эх, сейчас надо загадки Хлайкери решать, и министр просил съездить в особый отдел, посмотреть труп Какики… А я бы лучше Саше еще раз объяснил, как хочу видеть ее своей женой навсегда.

Но пора думать о деле.

Усилием воли я изгнал навеянные мыслями о Саше приятные ощущения. И попытался представить себя на месте Хлайкери.

На месте человека, который до восемнадцати надеялся получить магию, верил в это, предвкушал, а потом узнал, что она никогда ему не достанется.

Всего несколько мгновений я ощущал нечто подобное, когда родовое проклятие могло выжечь во мне магию, но я всегда жил с ней, сроднился. А Хлайкери только мечтал. Строил какие-то планы. Надеялся хотя бы на искру – самую малую долю волшебства, позволяющую разжечь фитиль или создать разряд тока, каким можно помочь себе в драке.

Сделав над собой усилие, припомнил, что Хлайкери тридцать шесть или тридцать семь. Выходит, почти двадцать лет он готовил месть.

Но какова его цель? Лишение длоров родовой магии? А Какики оказался лишь пробой? Случайно подвернулся, был недостаточно силен или чем-то уязвим? В ночь убийства Хлайкери мог быть у Какики и добиться у того разрешения пустить своих сообщников.

А потом целый род лишился магии.

Министр не прав, не собирался Хлайкери скрывать свое преступление. Едва магия исчезла, вся семья должна была ринуться к главе с расспросами. И тогда никакие приказы министра не сохранили бы произошедшее в тайне. Газеты разнесли бы весть по стране. А там недалеко до паники. Тем более убили Какики так изощренно, что и не захочешь, да станешь обсуждать.

Значит, Хлайкери хотел, чтобы все знали и боялись.

Вполне возможно, планировал только напугать длоров потерей обожаемой магии. С другой стороны, он потратил на это слишком много средств. У него были люди, готовые совершить силовые действия. Не похоже, что он собирался обойтись одной акцией.

Но что еще планировал?

Еще кого-то лишить магии?

Убить?

И что намерен делать с Эрджинбрасскими? Ограничится публикацией компромата или отомстит серьезнее?

Займется ли ими сейчас?

– Пора вставать, – сообщил дух порядка.

Я неохотно выбрался из постели.

А все же интересно, что задумал Хлайкери, как смог уничтожить источник Какики? Любопытно, аж пальцы зачесались от желания разобраться с этим поскорее.

В ванную я пошел бодро. И вдруг меня пронзил, заставил остановиться всплывший в памяти вопрос. Почесывая затылок, я позвал:

– Привратный дух…

– Да? – раздалось из стены мгновение спустя.

– Спроси Йаа-Ий, почему он назвал Хлайкери длором, который не длор. Ведь тот лишь простолюдин.

Привратный дух не возвращался. Я уже и голову чесать закончил, и зудящую лодыжку стопой тер, и беспокоиться начал.

Из стены высунулась голова в короне. Дух выглядел пришибленным: