Почти сразу же за оградой заскрипели доски, послышались негромкие голоса — мне показалось, со стороны оставшегося за моей спиной входа, но туман искажал эхо.

— Ты по той стороне, — тихо, торопливо распорядился Дуглас. — Я по этой.

Позади меня раздались шаги по деревянным ступенькам. Я решил, что лучше лежать тихо и не пытаться уползти. А вот и удар стали по дереву, скрипят, прогибаясь, доски, шпага равномерно прощупывает щели под рядами скамей. Значит, это Фаулер. В честном бою, один на один, я мог бы с ним справиться, но не с коротким кинжалом. В наших местах фехтовать на шпагах учились только дворяне, монахов-доминиканцев к поединкам не готовили. И хотя в пору скитаний по Италии я научился орудовать кулаками и ножом, против опытного бойца и отточенного клинка мне не выстоять.

Круг оранжевого света повис в млечном воздухе. Шпага продолжала равномерно проверять каждый зазор под скамьями. Я едва успел откатиться и резко взметнул ногу, ударил туда, где во мраке мерцал фонарь. Попал ему в руку, но не сильно; он выругался, однако фонарь удержал. Мне этого мгновения хватило, чтобы вскочить на ноги и, перепрыгивая через скамьи, устремиться на арену.

— Сюда! — позвал Фаулер, и на противоположном конце площадки вспыхнул второй фонарь, стал продвигаться в нашу сторону.

Но вот что странно: какое-то шуршание я слышал минутой раньше, и не с той стороны, а прямо у себя над головой. Впрочем, нет времени раздумывать: Фаулер ловко скачет через скамьи, и я чувствую дуновение сквозняка всякий раз, когда его шпага рассекает туман в двух-трех сантиметрах от моего тела. Я бежал к стенке, собираясь перевалиться через нее на арену. Прятаться в рядах — значило самому себя загнать в ловушку, сообразил я задним числом, проклиная свою глупость: они бы обложили меня и пришлось бы драться сразу с двумя. Так медведей привязывают на этой арене к столбу, а стая собак под науськивание толпы нападает одновременно с разных сторон.

Я уже поставил ногу на барьер и хотел спрыгнуть, но чужая рука ухватила меня за плащ и сдернула вниз. Споткнувшись, я рухнул на арену боком, довольно сильно ударился. К счастью, площадка была засыпана песком, и, хоть дух из меня на мгновение вышибло, я успел перекатиться в тот момент, когда Фаулер вслед за мной перемахивал стенку. Он приземлился в шаге от меня и занес шпагу. Инстинктивно я закрыл руками лицо и ждал удара. В этот миг величайшей ясности я постиг, что попы и проповедники потчуют нас сказками, что смерть — не кара, но освобождение. Я стоял словно меж двух миров, на краю ведомой нам вселенной, готовясь к восхождению сквозь сферы планет в бесконечную Вселенную с миллионами солнц, кою Гермес Трисмегист именует Божественным разумом. Жизнь моя, вся как есть, осветилась единой вспышкой, и тело расслабилось, с охотой принимая удар, но вдруг мой транс был нарушен пронзительным свистом, каким-то быстрым движением — что-то промелькнуло мимо глаз, размытое скоростью, — и Фаулер с душераздирающим воплем выронил шпагу (она оцарапала мне лодыжку) и рухнул, сжимая одной рукой другую.

Живые инстинкты вернулись ко мне, я бросился на поверженного врага и прижал к земле. Сзади из плеча Фаулера торчала стрела. Он окликнул Дугласа, но единственным ответом были поспешно удалявшиеся в сторону выхода шаги. Фонарь валялся на земле рядом. Фаулер застонал, зашевелился подо мной, хватаясь за пробитое плечо, но я приставил ему к горлу нож, и он обмяк. Послышались приближающиеся шаги, кто-то с шумом спрыгнул на арену. Я поднял голову и увидел высокого молодого человека в кожаной куртке. Незнакомец присел на корточки рядом со мной и ощупал Фаулера.

— Я стрелял на свет. Боялся задеть вас, сэр.

— Кто вы? — хрипло выдохнул я, не отводя ножа от горла своего врага.

Туман смягчал черты незнакомца, он смотрелся моложе, чем был на самом деле: ему, вероятно, было слегка за двадцать, борода почти не росла.

— Тэннер, сэр, Джозеф Тэннер, к вашим услугам. — Он сорвал с головы шапочку и зажал ее в кулаке. — Мне велели присматривать за вами, сэр. Сказали, вас пытаются убить. Так оно и есть. — Кивком он указал на Фаулера, подобрал с земли его шпагу, взвесил ее на руке и оглядел опытным взглядом знатока.

— Вы состоите на службе у Уолсингема? — Усталость затопила мое тело, бил озноб.

— Я служу сэру Филипу Сидни, сэр! — ответил стрелок.

Фаулер испустил полузадушенный вопль боли, и я покрепче придавил его коленом.

— Вас послал Сидни? И давно вы ходите за мной по пятам? — дал я волю своему любопытству.

— С той ночи, как вас принесли в Вязы, сэр, после того как избили на дороге. Сэр Филип велел мне следить за каждым, кто будет преследовать вас, ни на минуту не упускать из виду, но не вмешиваться, если только не будет грозить непосредственная опасность.

— Почему вы не показывались мне на глаза?

Юноша смутился:

— Сэр Филип сказал, вы будете недовольны, сэр. Сказал, это заденет вашу гордость.

— Вот как. — Я улыбнулся.

По правде говоря, моя гордость и впрямь была задета тем, что Сидни все за меня решил, счел, что мне не обойтись без тайной охраны. Но если б не его забота, если б не меткий выстрел юного Тэннера, я бы лежал тут, пронзенный шпагой Фаулера, гордый, но мертвый.

— Он сказал, сэр, что сделал бы это для вас сам, если б не призывали другие обязанности. Прикрыл бы вам спину, как это делают друзья.

— Я должен буду поблагодарить его. — Я взглянул в лицо Фаулера: даже при столь скудном освещении оно казалось очень бледным. Темное пятно расползалось по его камзолу вокруг раны в плече. — Джозеф, этому человеку нужен врач. Отвезем его в Уайтхолл.

Фаулер пытался сопротивляться, но быстро слабел. Нельзя было позволить ему истечь кровью, пусть сначала ответит на множество вопросов, и в первую очередь: действует ли еще план покушения в юбилей и кто теперь руководит заговором.

Тэннер кивнул:

— Перенесем его в лодку, сэр. Вдвоем мы сумеем дотащить его до сходней у Бэнкэнда.

Юности свойственен оптимизм — я, пожалуй, и плаща бы до ворот не дотащил, но заставил себя подняться на ноги, покуда Тэннер поднимал Фаулера. Раненый вновь вскрикнул, но голос его сделался тише, а тело обвисло у нас в руках и оттого казалось еще тяжелее, когда мы перекидывали его через стенку. Я подставил спину, чтобы подхватить его, а Тэннер подавал мне его изнутри арены. Взглядом я прочесывал колеблющиеся тени с обеих сторон, опасаясь, не подкарауливает ли Дуглас в засаде.

— Второго я упустил, сэр, — виновато сообщил Тэннер, перебрасывая здоровую руку Фаулера через свое плечо и направляясь с этим грузом к реке. — Не смог его перехватить, так он резво рванул, а мне важнее было убедиться, что вы уцелели. У этого-то была при себе шпага.

Шпагу нес теперь я. Непривычная тяжесть в руке придавала мне небывалую уверенность. Пожалуй, стоит научиться фехтованию, размышлял я, прислушиваясь к тому, как при легком движении руки шпага со свистом разрезает воздух. На службе Уолсингема владение оружием — нелишний навык. Добравшись до сходней, я спустился к воде, чтобы позвать лодку. Странный оборот приняла жизнь: я-то думал, моим оружием будут перо и чернила. Пока мы ждали лодку, окончательно убедились, что Дуглас не вернется спасать товарища. Что и неудивительно: у трупа убитого им лорда Дарили Дуглас оставил лишь свои башмаки, ускользнул и на этот раз, растворился в тумане.