— Но ведь усадьбу Арундел обыскали? — Ди бродил по комнате, что-то переставляя, ему тоже было не слишком-то уютно среди такого разорения.

— Снизу доверху, как сказал мне Уолсингем. — Я помедлил и добавил: — Книгу так и не нашли. Он бы сказал мне, если б она попала им в руки.

Ди сокрушенно покачал головой:

— Подумать только, ты держал ее в руках. Послушай, Бруно, там, в Богемии, я загляну в каждый трактат, в каждый старинный манускрипт по криптографии, какой только удастся найти. Я буду консультироваться с лучшими учеными при дворе императора Рудольфа. А ты, — наставил он на меня палец, — ты добудешь книгу.

— В доме Трокмортона никаких улик против Филипа Говарда не нашлось, — продолжал я. — Граф с супругой благоразумно удалились от двора. Готов прозакладывать любую сумму: Генри передал ему книгу на хранение еще до ареста.

Ди склонил голову, обдумывая мои слова:

— Что ж, этим и займись, пока я буду в отъезде. — Он улыбнулся печально. — А Трокмортона и Фаулера конечно же повесят?

— После того, как их хорошенько обработают в Тауэре, — уточнил я, и на том разговор прервался.

Фаулер, как и обещал, ни в чем не признавался. Опытнейшие дознаватели не могли вынудить его повторить те слова, что он говорил мне в задней комнате подозрительной таверны в Саутуорке. На всякий случай Уолсингем собрался после юбилея наведаться в Шотландию и постараться убедить молодого короля Иакова, что мирные отношения с Елизаветой послужат к вящему благу его королевства. А пока что Тайный совет все усилия направлял на то, чтобы выяснить, не осталось ли на воле заговорщиков, готовящих покушение в праздничный день.

— Эта страна… — заговорил после паузы Ди и развел руками: слова не шли с языка. — В твоем возрасте я уповал, что Елизавета Тюдор одарит нас истинной свободой от суеверий и тирании Рима. Но когда я вижу, какова цена этой свободы, я начинаю сомневаться, стоит ли она того. Уолсингем говорит, что ради блага многих нужно проливать кровь, но я — я не знаю. — Он тяжко вздохнул. — Я буду рад на время покинуть этот остров. Только по нашим с тобой беседам, Бруно, стану скучать.

— И я тоже, — горестно подхватил я.

Мне хотелось еще многое сказать ему, объяснить, что в пустыне изгнания он сделался для меня кем-то вроде отца, но тут я почувствовал за спиной какое-то движение. Доктор Ди, стоявший лицом к двери, увидел вошедшего и кивнул. Я обернулся и глазам своим не поверил: Нед Келли с потертым красным шарфом вокруг головы и с ящиком книжек под мышкой.

— Этот ящик полон, — доложил он. — Привет, доктор Бруно. Как голова? Слыхал, вас здорово треснули. — И он обнажил в усмешке кривые зубы.

— Ах ты, засранец мелкий! — Кровь моя вскипела, я бросился к нему и ухватил за рубашку — книги из ящика разлетелись по полу.

Я отвел было правую руку, чтобы влепить ему хорошую затрещину, Келли что-то жалобно блеял, но меня остановил доктор Ди, перехватив мой кулак прежде, чем он врезался в ухмыляющееся лицо ясновидца.

— Полно, Бруно, я все понимаю. Но мы с Недом провели немало часов, обсуждая наши отношения, и он раскаялся.

— Раскаялся? — Я отпустил Келли и обернулся к Ди, не веря собственным ушам. — Он продал вас! Говард заплатил ему за то, чтобы подвести вас под обвинение и казнь, а вы по-прежнему принимаете его у себя дома? Господи, Джон, да вы что, рехнулись?

— Бруно! — Он говорил все так же печально и мягко. — Нед находился под влиянием той женщины. Теперь ее нет, он опомнился, и я простил его, как блудного сына. Тебе ли не знать, как женские чары способны заставить человека поступить вопреки разуму и совести?

— Не женские чары, а чары чужого кошелька — кошелька Генри Говарда. — Я стряхнул его руку со своей.

Так вот по какому поводу Джейн просила вразумить его! Вся моя любовь к доктору Ди высохла на корню, испепеленная яростью: как может он упорно сохранять веру в Келли?

— Он пытался убить меня, пока вы были во дворце, — зашел я с другой стороны. — Кинул камень в голову. — Я потер висок — он уже не болел, но кривой красный шрам еще долго не заживет.

— Клевета, — пятясь подальше от меня, заявил Келли. — Где доказательства?

— Вы в самом деле всему верите, Джон? — обернулся я к учителю. — Нет у него никакого дара, и он не владеет тайным языком для общения с духом. Талантливый шарлатан, не более того. Даже ваша жена его раскусила, а вы слепы?

Я невольно повысил голос, и доктор Ди обиженно поморщился. Жаль мне было огорчать его, но вместе с тем я был рад: не так бы я хотел с ним попрощаться, но и правдой поступиться не мог.

Келли подобрал с полу книги, аккуратно их отряхнул:

— Мы их все повезем с собой, сэр?

— Не знаю. — Ди устало провел рукой по лицу. Первоначальный его энтузиазм испарился, голос звучал растерянно. — Положи их на стол, Нед. Я просмотрю. Можешь нас ненадолго оставить?

Келли наклонил голову и двинулся прочь, напоследок с торжеством глянув на меня. У меня глаза на лоб полезли. Это уж слишком! Я вскрикнул:

— Вы что, берете его с собой?!

— Да. Полно вращать глазами, Бруно. Нед человек неустойчивый, с талантливыми людьми так часто бывает. Но он признался во всех своих проделках, порвал с Говардом и с Джоанной. Теперь мы можем вернуться к работе. Он чувствует, что энергетический канал связи восстановился. Духи жаждут вступить с ним в общение.

— Энергетический канал нужен ему лишь затем, чтобы удрать из Англии, пока его не засадили в долговую яму! — буркнул я.

— Бруно, дорогой! Мы никогда не сойдемся во мнениях по поводу Неда Келли, но зачем же нам расставаться во гневе? — На лице доктора Ди ясно читалось, что его ни в чем не переубедишь. — У меня есть подарок для тебя. — Он пошарил среди бумаг и, застенчиво потупившись, вручил мне изящно переплетенный в темную кожу том.

Я раскрыл книгу на титульном листе и увидел перед собой «Комментарии» Эразма. Такую же точно книгу я вынужден был выбросить в толчок в ту ночь, семь лет назад, когда бежал из неаполитанского монастыря. Ди почему-то нравилось это мое приключение, он просил меня снова и снова пересказывать его.

— Я подумал, пора тебе обзавестись собственным экземпляром, — сказал он, не глядя мне в глаза. — Здесь Эразм не запрещен, так что не бросай его в отхожее место.

— Она прекрасна, — прошептал я, нежно поглаживая переплет и тоже отводя глаза, чтобы сморгнуть слезы.

Дойдя до двери, я остановился и посмотрел на Ди в окружении орудий его магического искусства. Солнечные лучи, преломленные оконным стеклом, подсветили длинную бороду, и я пожалел, что Господь не создал меня художником, чтобы написать его портрет, как он стоит здесь, накануне изгнания, растерянный и упрямый, немного печальный, мудрее едва ли не всех, кого я знал. Запечатлеть бы его, ибо вряд ли мы свидимся снова.

В коридоре меня перехватила Джейн, снова обняла. Маленький Артур цеплялся за ее юбку.