Приви-бридж на подступах к Уайтхоллу охраняли три вооруженных стража в королевской ливрее. Наставив на нас пики, они спросили, куда и зачем мы идем. Тэннер назвался слугой сэра Филипа Сидни, а дело у нас, мол, к лорду Бёрли, и срочное. Ему позволили сойти на пристань и переговорить с одним из стражей, а двое других с подозрением взирали на меня. Та еще, конечно, картинка: я сижу с обнаженной шпагой на коленях, придерживая рукой Фаулера, у которого из плеча торчит стрела. Можно подумать, с поля битвы бежали. Я прижимал к плечу Фаулера полу своего плаща, чтобы остановить кровь. Рана, как мне показалось (хотя я не хирург), жизни его не угрожала. Снизу, с воды, я видел, как Тэннер предъявляет стражу висевший у него на шее медальон, а страж осматривает его при свете фонаря. Очевидно, то был какой-то знакомый стражу знак — он быстро переговорил с товарищами и пригласил стрелка пройти в ворота.

Мы молча ждали. Лодка покачивалась на волнах, ударяясь об опоры пристани. Лодочник вопросительно поглядывал на меня и ворчал, что потратил чересчур много времени. Лишний пенни примирил его с этой потерей. Стражники смотрели на нас, опираясь на пики. Фаулер, негромко застонав, переменил позу.

— Интересно, как ваш заговор скажется на дипломатических отношениях между Англией и Францией, — шепнул я ему. — Об этом-то вы и не подумали?

— Не понимаю, о чем вы, — прохрипел он. — Мы сделали это ради Марии Стюарт. Она стоит за этим заговором. Кто сумеет доказать иное?

Слабая, но достаточно самоуверенная улыбка искривила его лицо. Он и сейчас уверен, что его замыслу ничто не угрожает.

— И вы думаете, Уолсингем не заставит вас повторить то, о чем вы говорили в таверне час тому назад?

— Пусть попробует. Я умру с именем Марии на устах. Шестеренки пришли в движение, и вам их не остановить. И вам, друг мой… — Он передохнул и сглотнул с усилием, провел языком по сохнущим губам, — вам теперь спать вполглаза. Арчи Дуглас не любит оставлять свидетелей. — Он закашлялся, из угла его рта вытекла слюна.

На пристани послышались шаги, мостки прогнулись под тяжестью Уолсингема в сопровождении четырех вооруженных мужчин. С ними вернулся и Тэннер. Секретарь ее величества явился в подбитом мехом плаще и спешил так, что плащ на ходу путался у него в ногах. Резко остановившись у берега, Уолсингем заглянул в лодку, оглядел Фаулера, и лицо его не дрогнуло.

— Уильям! — Голос выдавал то, что скрывало неподвижное лицо, — сожаление, гнев, разочарование, осознание, что его предали, недовольство собой, ибо он не распознал предателя вовремя.

— Сэр Фрэнсис, — откликнулся Фаулер едва слышным, но явственно презрительным тоном.

— Он ранен, — предупредил я.

Уолсингем нетерпеливо мотнул головой.

— Тащите его на берег. Руку не заденьте, — рявкнул он своим людям.

Один из них шагнул вперед, но тут Фаулер вдруг распрямился, сильно толкнул меня в грудь, так что я отлетел на дно лодки, и перевалился через борт, только ледяная волна взметнулась вверх. Стражи растерянно переглядывались: не могли же они нырять в латах. Один принялся расстегивать доспехи, а я тем временем всматривался в черную воду, но тщетно: Фаулер исчез.

— Держи фонарь! — крикнул Уолсингем лодочнику, подбегая к корме. Я только глянул на него и, не успев одуматься, сбросил плащ, зажмурился и нырнул вслед за Фаулером.

От холодной воды сперло дух, я потратил еще несколько драгоценных мгновений, чтобы выплыть на поверхность и оглядеться.

— Вон там! — крикнул лодочник, перевешиваясь в азарте вместе с фонарем через борт и указывая свободной рукой.

Я обернулся, жадно глотая воздух, и сквозь белую пелену тумана разглядел некий обтекаемый черный предмет, разрезавший воду чуть ниже по течению. Изо всех сил я рванулся следом: течение уносило его, сам Фаулер не мог грести со стрелой в плече, пусть даже до того он преувеличивал свою слабость и рана была не такой уж тяжелой. В несколько гребков я нагнал его. Он вроде бы выдохся и ушел под воду. Я нырнул за ним и в глухой, стремительной тьме вслепую что-то нащупал, в следующий миг его пальцы впились в мою руку, и я тщетно вырывался, рвался наверх. Он крепко держал меня за рукав и не выпускал, а весил этот здоровяк куда больше меня. Одной рукой я кое-как обхватил его за плечи и заколотил по воде ногами, пытаясь подняться на поверхность вместе с ним, но Фаулер уже обеими руками впился в меня. Увы, слишком поздно я осознал, что он пытается не спастись бегством, но лишь уйти от пыток и публичной казни, а главное — унести на дно Темзы свою тайну. Раз я подвернулся под руку, он унесет с собой и меня, а может быть, лукавец заранее предвидел, что я нырну за ним. Его ногти драли мне лицо, нет, ни одному из нас не дышать больше земным воздухом. Я беспорядочно двигал руками, пытаясь хоть за что-то ухватиться, и случайно уцепился за древко засевшей в его плече стрелы, со всей силы рванул ее, проворачивая в ране, и хватка моего врага ослабла. Ноги сами собой оттолкнулись от его тела, и один мощный рывок вынес меня на поверхность в тот самый миг, когда легкие уже полыхали огнем и я готов уже был глотнуть вместо воздуха воду. Я перевел дух, отплевываясь мерзкой водой из Темзы, кашляя и задыхаясь. Испугался даже, хватит ли сил, не уйду ли снова под воду, но что-то стукнуло меня в плечо и я ухватился за этот предмет правой рукой, в левой все еще сжимая обрывок одежды Фаулера, сам он грузно уходил на дно, уже недосягаемый для меня.

— Держись! — крикнули мне.

Проморгавшись, я увидел в лодке двух стражей, протягивавших мне навстречу весла. Держался я не слишком уверенно, рука скользила по влажному дереву, но страж успел подтянуть меня достаточно близко, чтобы ухватить за камзол и с помощью товарища втянуть через борт в лодку, будто выловленную рыбину. Я рухнул на дно, выкашливая, казалось, не воду, но саму жизнь.

— Ф-ф-ф, — попытался я выговорить, но выбивающие дробь зубы мешали говорить.

Вместо слов я жестом указал на воду. Один из стражей без особой надежды ткнул в воду веслом. Я бросился к нему, ослепнув от ярости: нельзя его упускать, недопустимо, чтобы Фаулер восторжествовал над нами, сам выбрав себе исход. Сколько раз за время расследования я упускал из рук драгоценные улики, но этого, решающего доказательства он меня не лишит. Обезумев, я готов был вновь броситься в воду, но мой спаситель придержал меня, а его товарищ в тот же миг закричал и указал рукой на вынырнувший в круге света черный силуэт. Как Фаулер ни стремился утонуть, вода не принимала его. Стражи подгребли ближе и втащили его в лодку, чуть не перевернув нас от усердия.

— Он мертв? — еле выговорил я.

— Не знаю. Сядьте! — велел мне старший и, видимо, более опытный из стражей.

Он перевернул Фаулера на спину, надавил ему несколько раз на живот. Сначала никакой реакции. Стражник нажал посильнее, а затем приподнял Фаулера и силой посадил его, из безвольно приоткрывшегося рта хлынула вода, запенилась рвотой. Второй страж тем временем выгребал против течения обратно к пристани. Я успокоился, убедившись, что тонкая, но прочная нить все еще связывает Фаулера с жизнью. Стражи вытащили его на пристань и, общими усилиями поставив на ноги, поволокли во дворец.