– Архитект формирует проблему… и, резонируя со мной, привлекает собой людей, чья жизнь создает им похожие настройки и сходный, проще всего сказать, тембр. Все уже произошло, Уна Навиген, просто ты этого еще не осознала.

Что за люди?.. Какие люди?

– Допустим, я встречу этих людей. И что они мне дадут? И почему?

– Уже дали. По доброй воле, по общности с тобой. Свои способы принятия решений. Свои алгоритмы. И метафоры тоже. Не спеши. Инструменты уже у тебя, теперь можно не торопиться, – говорит предок, и неожиданно мне хочется сказать ему резкое. Не резкое, чтобы обидеть… А резкое, чтобы он отреагировал, а я бы посмотрела как и сделала бы выводы. И не сказала бы ему об этих выводах.

– Корреляции архитекта с его другими «я», – продолжает предок, – и есть тот материал, из которого строится представление Моста для жителей. Твоя мать… Она вся собрана твоим отцом из этих же корреляций и потому непредсказуема, но ты – уже существующая личность. Сила не станет твоей кровью.

Я неожиданно понимаю, что да, это не совсем моя привычка действовать, но смотрю на предка исподлобья и говорю:

– Я давно хотела спросить – почему ты смотришь на меня так, как будто тебе не все равно? Я понимаю, когда так смотрят влюбленные, но…

– Так я люблю тебя, – очень серьезно отвечает предок.

– С каких это пор?

– С тех пор как впервые тебя увидел, – отвечает предок. Нет, это совсем непохоже на взгляд Лмма на жену, но…

– Но ты же… Ты же не настоящий, – выпаливаю я и осекаюсь. Нет, ну как бы нарисованному мужику стоило бы помнить, что он нарисованный, но говорить ему об этом невежливо. Или нет?

– Как раз из-за этого я и стал таким, – говорит предок и замирает на целых три удара сердца. Он колеблется, понимаю я.

– Объясни.

– Хорошо. Я объясню. Ты должна была умереть маленькой. Я знал это, когда ты только родилась. Ты была девочка, над вами с Эриком висело пророчество. В королевстве не было принцессы, маяк не работал, все подозрения, все страхи, все заговоры сходились к тебе. Ты бы умерла в королевских яслях, правящая семья ужаснулась бы. Они были неплохие люди, просто несколько беспечные. Заговор, который строился в то время против королевской семьи, выплыл бы наружу раньше времени… Тогдашний наследник отказался бы от трона в пользу Эрика или назначил бы его своим наследником, все было примерно понятно. Но я понял, что я не… не согласен.

– Принцесса же была? – тупо спрашиваю я.

– Да, принцесса была, и маяк ждал ее прихода и не реагировал больше ни на кого. Но ее же никто не знал! Никто не знал о том, что Шторм девочка, ты же помнишь? Никто не мог взять в толк, что происходит с маяком, и я тоже не понимал, почему маяк выкобенивается, почему маяк не признал Алкесту, хотя король удочерил ее по всем правилам. Маяк не работал целое поколение, ты не представляешь себе, сколько народу побилось, сколько кораблей пропало. И когда ты родилась, все подумали, что дело в тебе. И когда ты погибла бы от рук заговорщиков, все изменилось бы.

– А что Локи думала об этих твоих планах? – спрашиваю я.

– Что ты! – Он даже отшагивает назад. – Что ты. Она не знала, – он нервно смеется, – что ты…

Какое-то время я просто молчу, потом заставляю себя начать думать.

– Подожди. А какого-нибудь… другого способа не было?

– Способа спасти и Мост, и вас? Ну… мне удалось просчитать один, очень ненадежный.

– И?

– Ну вот, – говорит он, – мы в нем. Ты жива. Эрик жив. Ваша мама жива.

– И Мост жив? – иронически спрашиваю я.

– Пожалуй, это самое точное, – без тени улыбки отвечает он, – жив. Вы с Локи его, конечно, сильно изменили…

Я молча смотрю на человека, который планировал мою смерть, но потом передумал и запланировал свою. Я не очень хорошо понимаю, что я сейчас чувствую. Как мне вообще пришло в голову пнуть его этим дурацким вопросом? Это же не моя привычка? Тут я вспоминаю, как мгновенное взвешивание происходящего швырнуло меня через всю полотняную комнату к жене Лмма, и понимаю, что Бран Навиген прав – я действительно вернулась больше, чем уходила. Если эти люди – кто они, сколько их? – еще слышат меня, я думаю им: «Спасибо». А то он бы еще долго водил меня за нос. Предок. Ха.

– Я думаю, ты сам все понимаешь, – говорю я ему устало.

– О да, – отвечает он и криво, грустно улыбается, – может быть… Когда-нибудь… Ты меня простишь, Уна Навиген.

Я поворачиваюсь и ухожу. Может быть. Когда-нибудь.

Я поднимаюсь по узким лестницам внутренних этажей. Там, где еще несколько дней назад – может быть, больше? Сколько времени меня здесь не было? – там, где я проходила в прошлый раз и видела в обрушившуюся стену бухту и Гору за ней, – черная плоть Моста полностью восстановила отверстие, но заплата светлая, чистая и почти прозрачная. Вот как. В прошлый раз это были лианы. В этот раз что? Железнодорожные пути?

Я выбираюсь на эстакаду Моста, оглядываюсь и долго-долго смотрю на сплетение изгибающихся, проходящих друг над другом на захватывающей дух высоте молочно-белых полос шириной с весь старый Мост. Университетский обломок полностью включен в ту, на которой я стою, и его чернота просвечивает сквозь прозрачно-молочный камень гладкой, чистой поверхности, на ней возвышается только само здание. Как будто его кто-то забыл прямо на дороге. У меня за спиной – я оглядываюсь – южная половина Моста, застроенная домами, продолжается гладкой белой дугой, уходящей куда-то за гребень южного мыса, к ней сбоку опускается и сливается в единое целое одна из верхних петель. Солнечные лучи преломляются сквозь летящие дуги эстакад и ряды кажущихся тонкими опор. Я смотрю вверх, на идущую прямо у меня над головой наискосок широкую полосу, сквозь которую проходит свет и синева неба. Название этому вертится у меня на языке, я сосредотачиваюсь, но нет, исчезает. Но чуть позже слово, подходящее для этой невозможности, всплывает – и я наверняка знаю, что оно вполне подходящее и точное.

– Развязка, – говорю я вслух, качаю головой и поворачиваю на юг, к лоцманскому дому.

Я понимаю, в чем дело, стоя на коленях с резаком в руках. У меня над головой в зените плывет «ВолгаЛаг», вокруг меня суетятся вошки, Саид терпеливо показывает свежеразмороженному работнику, в какой сброс откидывать обрезанный хитин.

Я выключаю и защелкиваю резак, поднимаю голову. Текк, в твоих файлах нет ни одной попытки поиска окна. Вы его не теряли.

Я дожидаюсь конца смены, иду прямо к Маккензи, тащу его, строя страшные глаза, в душ, раздеваю на ходу, включаю воду и там, прижавшись к