утром и вечером, в дозволенные часы, но в основном они молчали, держась за руки, и смотрели вглубь себя. Трагедия сломила обоих, но они все еще были друг у друга. Их дружба никогда не значила так много, как сейчас.

Никто в школе не скорбел об утрате директора больше, чем эти двое. Видар был не только мудрым наставником, но добрым другом и вторым отцом. И им не нужно было произносить это вслух, чтобы знать, как тяжело обоим. Город находился в трауре, но с каждым днем трагически черный выцветал, превращаясь в поминальный серый.

Когда Нину выписали, она дважды созванивалась с Ларсом, чтобы отвлечься от гнетущего состояния, переключившись на подробности следствия. Каждый раз ее голос звучал до того безжизненно и надломленно, что Клиффорд, поначалу обрадованный восстановлением общения, беспокоился и порывался приехать. Однако Дженовезе четко дала понять, что не хочет ни с кем видеться.

Она не явилась даже на награждение почетными медалями за смелость, организованное отделом нравов по инициативе мэра города (как мера психологической разрядки) и состоявшееся через неделю после инцидента. Клиффорд мечтал о том, как повесит медаль ей на шею, стоя под флагами страны, штата и города и выслушивая гимн, но свои награды получили только Ридли и Веласкес.

Лиотта крепко пожал им руки, поблагодарил за проявленную отвагу, обезвреживание преступника и помощь раненым, пригласил на стажировку в полицию. Все прошло стандартно, люди плакали и аплодировали попеременно. Были тут и одноклассники, уже оправившиеся после события, в том числе Меган, как всегда, невероятно красивая.

Статный и строгий, при полном параде, в накрахмаленной кобальтово-черной форме с блестящими значками и сияющей под солнцем фуражке, офицер Клиффорд, радость глаз, загляденье для женщин всех возрастов и гордость полиции Мидлбери, в числе других офицеров стоял по стойке смирно, задрав подбородок, у трибуны, с которой Лиотта говорил торжественную речь, а затем объявлял минуту молчания.

Успешно игнорируя сканирующие взгляды по своему идеальному телу и лицу, Лоуренс грустил, что Нина не пришла. Он хотел обсудить с ней то утро хотя бы в неофициальном порядке, но девочка упрямилась и избегала темы. А он не хотел давить, чувствуя сейчас ее особенную хрупкость.

Медаль Нины парни забрали с собой. Кажется, теперь они неплохо ладили друг с другом, хотя совсем недавно Нина утверждала обратное. Рамон и Сет враждовали до такой степени, что один мог подставить второго, а ныне хлопали друг друга по плечу. Клиффорд пришел к выводу, что совместные действия во время инцидента стерли вражду, позволив почувствовать, сколь мизерны людские дрязги в сравнении с ситуацией, когда оказываешься на грани смерти. Жизнь вносит свои коррективы даже во вражду.

Стоя спиной к трибуне и слушая, как Лиотта благодарит Ридли за проявленную отвагу, Клиффорд вспоминал показания пацана на допросе на следующий день после инцидента, когда беседу проводили со всей старшей школой сутки напролет. Довольно взвешенные, чистые и подробные показания, пока не касались Нины. Ридли дал понять, что она сама все расскажет, когда будет готова.

Что-то там такое произошло между ней и Гардинером, раз никто не желал это пересказывать. И Ларсу ужасно хотелось выяснить, что именно. Он представления не имел, что скоро узнает ответ. Исчерпывающе, но не так, как ему хотелось бы.

TINA приберегла запись Кейна и опубликовала на своем сайте сразу после церемонии, произведя эффект разорвавшейся бомбы. Это был удар ниже пояса, распланированный с холодным расчетом. Это было объявление войны между властями и полицией с одной стороны и слишком независимым СМИ с другой.

В первые минуты после публикации Лиотта собрал свой маленький штат в конференц-зале, ничего не объясняя, и с красным лицом включил запись, которая длилась семнадцать минут и тринадцать секунд. Семнадцать минут и тринадцать секунд персонального ада, в котором побывал Лоуренс Клиффорд. Кажется, он пережил паническую атаку, умудрившись высидеть на одном месте и не подать вида.

Даже знание о том, что Нина выжила, не могло усмирить его сердце, едва он слышал на записи ее голос – то злой, то спокойный, то обреченный. И всякий раз, как раздавался звук выстрела, Лоуренс вздрагивал и впивался пальцами в подлокотники, снова и снова переживая ужас ее потенциальной смерти, которая наверняка произошла в какой-то из параллельных реальностей – согласно квантовой теории, которую так любит Нина.

Ларс не видел, как все происходило, но мог вообразить на основе услышанного, подключив уже полученные показания. Ему хотелось немедленно поехать в лечебницу, где Гардинер проходил обследование, оторвать ему руки и выдавить глаза. Паршивец угрожал Нине, целился прямо в голову, но убить не смог, посчитав слишком умной для преждевременной кончины. А потом отстрелил ей палец.

Больной ублюдок.

В очередной раз Клиффорд пожалел, что не воспользовался случаем и не избил его при задержании, ведь на допросах такой возможности уже не было. Когда он надевал на Итана наручники, тот был едва в сознании после того, как отделал его Сет (за что ему большое спасибо). По крайней мере разбитые губы, выбитые зубы, сломанный нос и сотрясение мозга были гарантированы.

Ближе к концу записи Эммет прошептал: «Ни хера себе Нина умная», чем выразил общее мнение присутствующих, а сидящий спереди Генри повернулся к Лоуренсу, чтобы уточнить, не его ли это подопечная так браво заговаривала зубы поехавшему стрелку, оттягивая время и рискуя жизнью.

– Вот уж кому в первую очередь стоило повесить медаль на шею, – добавил он. – Если бы девчонка не бросилась под пулю и не отвлекла ублюдка, парни не смогли бы его обезвредить, и хоронили бы сейчас куда больше людей.

Клиффорд не стал это комментировать. Он представлял, как переслушает запись один, едва окажется в своем кабинете, скачает и сохранит на жесткий диск, бросив копию в архив, где собирает досье на Дженовезе.

Лиотта был в ярости, на личном примере доказывая, что палитра красного, доступная человеческой коже, сильно недооценена. Он дал подчиненным сутки, чтобы узнать – любым способом, подчеркнул он, – откуда у сраных тинэшников эта запись. Ларс, кажется, догадывался (Нина много рассказывала об одноклассниках), но докладывать не спешил. Она наверняка знает ответ, но раз молчит, значит, это не имеет значения.

В то же время ничего не подозревающие Сет и Рамон решили нагрянуть к Нине в гости сразу после церемонии, чтобы проведать ее и отдать медаль. По пути Веласкес всячески уговаривал нового приятеля признаться Нине в чувствах, а тот всячески отпирался.

– Ей это на хер не нужно, я тебя уверяю.

– Ты же почти сделал это в классе!

– Это другое.

– Ни хрена