– Здравствуйте. – Проговорила она, усаживаясь перед Толстиковым.

– Что хотите вы от меня. Что таскаете? – Нервно спросил он. – Я всех схоронил уже, дочку пытался уберечь, но не смог. Всю душу вынули из меня, что теперь надо вам?

– Я вас вижу второй раз в жизни. В первый раз вы сидели верхом на горшке и бросались книгами. – Жёстко сказала Глаша. – Так что не могу понять ваших претензий в мою сторону.

– Что надо вам? Я лечь хочу, плохо мне.

– Что случилось с вашей дочерью?

– Помёрла она. А с самоубийцами знаешь, чё делают. – Он горько вздохнул.

– Я имею в виду, что с ней произошло много лет назад? Насколько я понимаю, она довольно давно на препаратах. – Не видя никакой реакции, Глафира подняла на него глаза и произнесла. – Вы понимаете, что ваше молчание никак не помогает?

– А чем ей можно помочь? – Он часто задышал. – Она ж того. И теперь уже ничего не исправишь. Я пытался, я прятал её, но это бессмысленно. Да и ему там лучше.

– От кого вы её прятали? – Глафира нахмурилась. – Кому ему?

– Если я варежку разевать буду, то внучка моего ждёт участь ещё и похуже, чем наша. – Вдруг сказал он.

– В смысле? Вы знаете где ребёнок Али? – Напряглась Глаша.

– Знаю, не знаю, а сказать не скажу. Но одно мне известно точно – малец будет жить! – Выдохнул мужчина. – Плохо мне совсем. Я уже не соображаю ничего. – Он схватился за голову руками и стал раскачиваться. – Не ищи его, Алька. Не гневи ты ирода этого! Аля, Аля, он тебя сгубит совсем. – Он поднял глаза на Глашу, и девушке показалось, что на неё смотрит бездна горя и отчаяния. – Аля! – Закричал он страшным голосом. – Не надо Аля! Не ищи!

Толстиков повалился вдруг на пол, вбежала охрана, Глашу оттеснили к стене, она видела, что вызывают «скорую». В следующий момент уже вбежали врачи, пытались бессмысленно качать воздух в лёгкие, кололи адреналин, но всё было напрасно. Толстиков отправился вслед за женой и дочерью.

***

Глафира, как в тумане вернулась в кабинет, села за стол и легла головой на руки. Она бесконечно устала от происшествий, но слова мужчины до сих пор эхом звучали у неё в голове. Хотя всё что он сказал, могло быть обычным бредом. Он уже на человека был не похож, а что творилось у него в голове вообще непонятно.

У Глаши зазвонил телефон, она устало мазнула взглядом по экрану и, предчувствуя обязательный исход разговора, подняла трубку:

– Да, Анна Михайловна.

– Как прошло?

В этот момент в кабинет зашёл Визгликов.

– Допрос прошёл нормально. – Сказала Глаша. – Толстиков умер, но сказал, что похищенный у его дочери ребёнок жив.

Лисицына просто молча повесила трубку, а Визгликов, перевернув стул к себе спинкой, присел перед столом Глаши и внимательно посмотрел на неё.

– Ты знаешь Глафира, даже маститым операм не всегда удаётся в такой короткий срок выудить нужную и ценную информацию. Ты его чем пытала?

– Это офигеть как смешно! – Зло сказала Глафира. – Он на меня смотрел и кричал Аля, Аля. – Знаете, как страшно было.

– Ладно, давай по существу. Со страхами твоими потом разберёмся. Точнее, пусть комиссия тебя пестует, за то, что ты Толстикова на тот свет отправила.

– Он сказал, что ребёнок жив. – Глафира вписала в пустой квадратик ту информацию которую получила от Толстикова.

Визгликов развернул к себе бумажку и стал стучать пальцами по столешнице. Дверь открылась, и вошёл Погорелов, он был сосредоточен и сразу подсел к Стасу и Глаше. Опер кратко пересказал добытые сведения и особое ударение сделал на том, что нашёл в больнице по месту работы Тони:

– Ситуация следующая! Кулон, который я нашёл у Ковриковой, ей попросил передать приятель охранника из больницы. Охранника Андрей зовут, – заметил Погорелов. – Так вот пришёл к нему приятель и нечаянно увидел Тоню, и пристал как банный лист, познакомь да познакомь! – Сергей вздохнул. – Короче, Тоня наотрез знакомиться отказалась. Тогда мужик тот ближе ко дню рождения Тони притащил этот кулон и попросил передать. Мол, он хоть так чем-то девушку порадует. – Опер пожал плечами. – Андрей по моей просьбе сейчас звонит всем их общим знакомым, тоже пытается найти его. А приятеля зовут Дмитрий!

– Хренотень какая-то! – Изрёк Визгликов. – Надо было ему показать фото Мити! Это мог быть вполне он. Он же охранник. Везде фигурирует. Короче, надо его в розыск объявлять.

– Толстиков тоже говорил, что если молчать будет, то таинственный кто-то ничего не сделает ребёнку. – Проговорила Глаша.

– А чей же скелет ты тогда нашла на территории? – Пожал плечами Визгликов.

Дверь впустила следующих сотрудников, среди которых была мрачная Лисицына, уставший Латунин и, как всегда, бодрый и довольный Журавлёв. Марк к тому же нёс несколько коробок с пиццей.

– Я решил взять на себя роль ответственного АХЧ!

– Всего-то три буквы, среди которых есть и знакомые, но звучит стрёмно. Так что забирай без тендера. – Сказал Визгликов и глянул на Лисицину, покачав головой. – Надо поднять все старые дела. Может, в связи с новой информацией, найдём что-то ещё.

– А кто ездил к той девице, которую мы в магазине нашли? – Спросила Анна, усаживаясь на стул не снимая плаща. Она поставила сумку себе на колени, подвинула коробку с пиццей и, выбрав кусок, стала есть.

– Я. – Произнёс Латунин. – И я хочу сказать, что у общего у Каменевой и жертвы из магазина ничего нет. Есть одна деталь, но это уже с большой натяжкой. У Каменевой был сожитель, молодой человек. Надоел даже ППСникам своими выходками. Его наконец отловили и забрали в армию. Но это было где-то год назад. А у жертвы тоже был молодой человек и она его не дождалась из армии, но это я случайно узнал. Потому что это было много лет назад, её бабушка в разговоре сказала.

– У Ковриковой был молодой человек из армии, только он сам её бросил! – Задумчиво произнёс Погорелов.

– У Мити собственность есть какая-то? Пробивали? – Вытирая пальцы о салфетку, спросила Лисицына.

– Нет. На него ничего не зарегистрировано.

– На мать? – Спросила она.

– Нет, я запрашивал её данные, их срисовали, когда она вызов делала. Симпариной Ольге Николаевне ничего не принадлежит. – Визгликов покачал головой.

– Странно! А он сказал, что они с мамой на даче. – Вступил Погорелов.

– Может, арендуют. – Латунин вздохнул.

– А что про мать его известно? Нужно потрясти хорошенько. Если они вместе, то вполне возможно, что она что-нибудь знает. – Проговорила Лисицына, с укоризной смотря на пятно жира расползающееся по светлой ткани плаща.

– Откуда я знаю эту фамилию? Симпарин. – Протянула Глаша.

Визгликов вдруг замер, наморщил лоб и, стукнув со всей силы по столу, сказал: