Ленина, связанная с опасностью ревизионизма большевистской идеологии, тенденцией децентрализации в культурной области, фракционностью и, по-видимому, возможным возвращением в сферу публичной политики А. Богданова, на прямую дискредитацию которого были направлены оба документа. Если в ленинском проекте резолюции еще просто говорилось о миросозерцании марксизма как единственно верном выражении интересов пролетариата с явным, как кажется, намеком на то, что теоретические построения бывшего соратника к этому миросозерцанию не относятся, то ЦК в своем письме уже указывал на сторонников «буржуазно-идеалистической» философии (махизм), захвативших власть в пролеткультовском движении и пытающихся контрабандно протащить под видом пролетарской культуры свои «реакционные» взгляды[781].

В конце 1922 – начале 1923 года произошла следующая решительная атака, вновь инспирированная Лениным: в октябре 1922 года в «Правде» появляется статья Я. Яковлева «О “пролетарской культуре” и Пролеткульте», направленная против В. Ф. Плетнева, а в январе 1923-го там же публикуется «Меньшевизм в пролетарской одежке» против А. А. Богданова[782].

С принятием резолюции ЦК РКП(б) от 18 июня 1925 года «О политике партии в области художественной литературы» борьба за полный государственный контроль над развитием культуры перешла в завершающую фазу. Резолюция была направлена против радикалов от культуры, которых с этого момента стали в целях дискредитации навязчиво ассоциировать с уже на тот момент дискредитированным в глазах широкой публики А. А. Богдановым, активно формируя миф о его нигилизме по отношению к культурному наследию прошлого.

Характерно, что в уже цитировавшемся предуведомлении издателей к сборнику «О пролетарской культуре» в палитре мнений о богдановской концепции не указана позиция Ленина, хотя именно она в последующем становится по понятным историческим причинам определяющей для советской историографии данного вопроса. Этот процесс активно разворачивается уже в 1925 году, в чем определяющую роль играет постепенное ужесточение идеологических условий в области культурной политики, и заканчивается полным доминированием ленинских оценок, характерных для дальнейшей советской научно-исследовательской литературы по данному вопросу. В 1937 году выходит книга А. В. Щеглова «Борьба Ленина против богдановской ревизии марксизма», в основном она была посвящена дореволюционному периоду, однако в ней приводились и материалы, касающиеся деятельности Пролеткульта и участия Богданова в нем[783]. Книга, воспроизводя сформированные в политической борьбе в 1920-х годах идеологические штампы о богдановском нигилизме в вопросах культуры и бесспорной правоте Ленина, фактически подтвердила окончательное оформление магистрального направления. Характерно, что даже одна из ключевых работ советского периода – монография В. В. Горбунова «В. И. Ленин и Пролеткульт», представлявшая в свое время значительный шаг вперед в силу отказа автора от однозначно негативной оценки деятельности Пролеткульта, продолжала транслировать положение о нигилизме Богданова и его пренебрежении культурой прошлого[784]. Это упрощенная позиция тем более была свойственна массовым изданиям: показателен в этом отношении «исторический комментарий» к проекту резолюции Ленина «О пролетарской культуре», утверждавший отрицание пролеткультовцами культурного наследия прошлого и фактически возлагавший ответственность за это на Богданова как главного идеолога Пролеткульта[785].

Таким образом, несмотря на то, что богдановская концепция пролетарской культуры противостояла большевизму, исходившему из первичности революционных преобразований в политической сфере, политическая борьба 1920-х годов привела к возникновению устойчивого идеологического мифа о культурном нигилизме философа. Некоторые идеи и действия наиболее радикальных идеологов левого культурного движения революционного десятилетия, использованные в этой борьбе в качестве средств политической дискредитации, механически воспроизводя в некоторых аспектах букву учения Богданова и зачастую вырывая отдельные идеи из более обширного теоретического контекста, на самом деле глубоко противостояли духу его концепции.

В разработке теории пролетарской культуры и ее осуществлении на практике философ проявил недюжинные энергичность, последовательность и систематичность. Начав реализовывать свою идею еще в партийных рабочих школах, организованных на острове Капри и в Болонье (1909–1910)[786], Богданов, несмотря на критику со стороны большевистской партии и последующее закрытие школ, продолжал работу и исследования и сумел сразу же после Октябрьской революции добиться создания соответствующей организации, развернувшей бурную и многостороннюю деятельность, в рамках которой можно выделить несколько основных направлений[787]:

– просветительские и образовательные задачи, что нашло выражение в разработке учебных программ и планов, в организации учебных заведений и многочисленных творческих студий[788];

– дискуссии о культуре и искусстве, их характере, классовой специфике (и связи со «старой» культурой), выработке и развитии художественных форм[789];

– влияние на создание и укоренение «советских» исторических мифов[790].

В своем развитии движение прошло через различные этапы, И. А. Лапина, например, отмечает три периода в истории Пролеткульта[791]:

1) 1908–1917 годы являлись пробной и подготовительной стадией, включающей деятельность партийных школ, разработку концепции пролетарской культуры и искусства, а также осмысление европейского опыта по созданию рабочих клубов;

2) 1918–1920 годы связаны с созданием организации, утверждением собственной оригинальной повестки и проблематики, а также с активным ростом пролетарских образовательных и творческих организаций и союзов;

3) наконец, 1921–1932 годы – период окончательной потери самостоятельности, подчинения курсу и запросам партии и последующего упразднения. Для этого периода характерно «воплощение» идей Пролеткульта, направленных на создание образа советской истории и советского гражданина.

Пролеткультовское движение, несмотря на сравнительно недолгий срок своего существования, оказалось в центре множества теоретико-полемических и политических схваток и драматических событий, напрямую связанных с биографией и творческим наследием А. А. Богданова, и представляет собой любопытную страницу из истории 1920-х годов – одного из самых ярких десятилетий в интеллектуальной истории России.

М. В. Локтионов

Опередивший время. Российские марксисты против Богданова

«Краткий курс экономической науки», высоко оцененный Лениным в журнальной рецензии[792], стал первым трудом, где явно видны расхождения взглядов Богданова с идеями ортодоксального марксизма. То, что лидер большевиков не только не отметил в своей рецензии этот факт, а, напротив, высказался о книге Богданова как о последовательно марксистской, позволяет взять под сомнение обоснованность обвинений в ревизионизме, которые были выдвинуты в адрес Богданова Лениным десять лет спустя. «Краткий курс…» замечателен тем, что здесь впервые в истории мировой экономической мысли было осознано, что для стабильного развития экономики необходимо сохранять динамическое равновесие между потреблением и производством[793]. Сам по себе рост производства этим условием не является. Интересно, что Джон Мейнард Кейнс, американский экономист, один из соавторов рузвельтовского проекта «нового курса», сделал подобное заключение лишь 30 лет спустя[794]. «Краткий курс…» – первый труд Богданова-просветителя. Тот факт, что только при царском режиме он переиздавался девять раз, свидетельствует о том, что книга приобрела большую популярность.

Другие исследования Богданова стали продолжением «Краткого курса…» Адресованные главным образом рабочим, они содержат некоторые представления, оригинальные даже по научным меркам конца XX столетия. Уже в