отдельные части, и поворота от специализации к общему опыту и, таким образом, к общей системе человеческого труда. Рабочим нужно глобальное и объединяющее научное объяснение, которое позволило бы им в целом осознать существующие взаимосвязи между различными техническими методами, которые они могли бы в дальнейшем собственноручно применить в производстве, а также различные социальные, экономические и идеологические методы, имеющие значение для организации рабочего класса и судьбы трудящихся. Таким образом, рабочие должны иметь доступ к систематизации различных областей научного опыта для преодоления узкоспециального дискурса. Отсюда и идея создания Пролетарского университета (предшественниками которого были школы на Капри и в Болонье), где преподавались бы все фундаментальные разделы науки в единой связке.

Именно это стремление систематизировать весь научный опыт своего времени и сделать его доступным для рабочего класса заставило Богданова вернуться к проекту энциклопедии для рабочих, который был начат еще во время работы Каприйской школы. Так же как Великая энциклопедия XVIII века свела воедино фрагментарное знание и опыт буржуазной эры, новая энциклопедия была призвана представить науку и философию трудящегося человечества в качестве средства для организации коллективной деятельности человека.

Пролетарская демократизация знания, т. е. создание пролетарской науки и пролетарской философии, была предпринята Богдановым в последующие годы в его труде «Тектология, или Всеобщая организационная наука» (первый том вышел в 1912 году), в котором он предложил заложить основу науки, нацеленной на унификацию всего организационного опыта человечества и синтез всего знания, аккумулированного в рамках отдельных дисциплин.

В целом можно сказать, что пролетарская культура, какой ее видел Богданов до 1917 года, не была «популярной культурой» или культурой народных масс. Она не определялась народным искусством и традициями или фольклором. Она не имела ничего общего ни с искоренением неграмотности, ни с обучением масс или с простым усвоением буржуазной культуры, ни с отказом от культурного наследия. Она не предложила и какой-либо настоящей эстетики: в дилетантском анализе Богданова, в котором конкретное содержание пролетарской культуры остается весьма расплывчатым, бессмысленно искать определенный эстетический подход. Для него это был прежде всего вопрос осознания пролетариатом того, что заложено в его быте, для того чтобы выявить его внутреннюю культуру. Это был вопрос осознания самих себя: своей жизни, труда, чувств, эмоций, идеалов, отношений и ментальности; одним словом, они должны были прийти к самосознанию, постоянно обращаясь к коллективной воле, что для Богданова то же самое, что и боевое творчество. Только развитие этой независимой культуры могло гарантировать пролетариату полную независимость и автономность.

В 1917 году эти условия не были выполнены. Богданов не оспаривал достижения Октябрьской революции, но подвергал сомнению ее социалистический характер, учитывая недостаток культурной зрелости пролетариата в целом. В 1917 году он работал в Отделе культуры и образования Московского совета, в 1918–1921 годах посвятил себя Российской пролетарской культурно-просветительной ассоциации (или Пролеткульту), которая была основана в Петрограде в октябре 1917 года и членом Центрального комитета которой он являлся. Здесь он работал вместе со своими бывшими товарищами из группы «Вперед», которые под руководством Луначарского в 1913 году создали в Париже и Женеве Кружок пролетарской культуры. В него входили П. Бессалко, М. Герасимов, А. Гастев, Ф. Калинин, П. Керженцев, П. Лебедев-Полянский и ряд пролетарских поэтов и писателей, которые играли ведущую роль в организации Пролеткульта. Луначарский, нарком просвещения, по крайней мере в начале, помогал защищать автономность Пролеткульта.

Преданность Богданова Пролеткульту, которую я не могу здесь описать детально, основывалась на его убеждении в том, что ключ к социализму лежит в сфере культуры: без культурного освобождения социализм значит немного. На страницах «Пролетарской культуры», главного журнала Пролеткульта, Богданов (член его редколлегии) заявлял, что организация Пролеткульта должна быть открыта только для наиболее квалифицированных рабочих ведущих секторов индустрии, а также для самых политически зрелых и активных рабочих. Только они могли обеспечить культурное и идеологическое руководство, гегемонию политического блока над мелкобуржуазной и крестьянской культурой широких масс. Богданов утверждал, что, так же как и партия не может позволить, чтобы ее политическую линию определяли наименее сознательные рабочие, так и Пролеткульт не может позволить, чтобы наименее сознательные рабочие определяли его культурную линию. По аналогии с партией Пролеткульт должен стать культурным авангардом рабочего класса, а также представлять собой, по формулировке Богданова, «лабораторию чистой пролетарской идеологии»[754]. Особое понимание Богдановым культуры снова привело его к оппозиции с Лениным, который, как известно, считал, что в особых условиях отсталости России в качестве основы образования рабочих вполне подойдет настоящая буржуазная культура.

До 1917 года Богданова мало интересовали конкретная, прикладная эстетика и формы пролетарского искусства, гораздо больше он занимался теоретическими и организационными вопросами Пролеткульта. Как и раньше, в первую очередь пролетарская культура означала для него независимое творчество пролетариата для развития его самосознания. Для социализации науки, что являлось ключевым вопросом пролетарской культуры, и на основе опыта, полученного в партийных школах на Капри и в Болонье, были основаны Пролетарский университет, пролетарская энциклопедия и пролетарская библиотека научно-философских трудов. Среди многочисленных работ Богданова, написанных им во времена Пролеткульта, не было ни одной в поддержку максималистских настроений некоторых представителей Пролеткульта, таких как В. Т. Кириллов, которые хотели полностью отказаться от культурного наследия предыдущих поколений; в этом Богданова упрекал и Ленин, и в дальнейшем советская историография с целью его дискредитации.

То, что вопрос культуры был представлен центральным для революции, является безусловной заслугой Пролеткульта и Богданова. Но ни Богданов, ни Пролеткульт не смогли для своей цели мобилизовать пролетарский авангард и разработать независимую пролеткультовскую эстетику.

В целом можно сказать, что Богданов, «как первые антропологи, понимал культуру в самом широком смысле, включая сюда инструменты, средства сотрудничества, речь, знание, искусство, традиции, законы, этику и так далее – другими словами, все продукты человеческого труда, как материальные, так и нематериальные»[755]. Однако в основном он касался культуры в более узком значении того, что он называл «духовной культурой», которая включает в себя мировоззрение, художественное творчество, эстетику и политические отношения. Он использовал понятие культуры в этом смысле в качестве синонима идеологии, которую он определял как учение о социальном сознании людей[756]. Главная идея Богданова состоит в том, что культура в своих многочисленных формах, будь это речь, знание, традиции или искусство, обладает внутренней структурой, имплицитной организационной функцией. Культура играет настоящую практическую роль в обществе, и это организационная роль. В противовес Марксу, который относился к культуре как к эпифеномену, что подразумевается в его использовании понятия суперструктуры, Богданов определял культуру как тип инфраструктуры общества со своей собственной конкретной ролью[757]. Нет никакого сомнения в том, что, кроме более