того же, и кто Натан был такой, чтобы им противостоять? Даже если бы он и не хотел этого, он был бы не в силах это остановить. Но он хотел. Теперь его существо стремилось к этому сильнее, чем к чему-либо. Алифоньеры желали, чтобы он сделал это. Поступил по справедливости.

Глубоко внутри себя он ощутил силу, чистую и прозрачную. Она шла изнутри наружу – целиком, не сдерживаясь, ничего не скрывая, не подавляя и не запрещая; просто текла. Натан поднял кинжал перед собой – и это было все, что от него требовалось. Гладкий, искристый, головокружительный поток ледяной магии прочертил невероятно прямую линию от кончика лезвия вниз, к врагу.

Возле Морской стены первая огненная птица, пронзенная льдом, рассыпалась на угли и снег, в равных пропорциях; за ней другая и еще одна, пока все, повстречавшиеся с «Опровержением», не ощутили на себе его силу. Огромный цветок из снега и углей всплыл в воздух. Те, что успели вцепиться в Морскую стену, застыли на месте, и волны застыли вокруг них, но вскоре сила льда оказалась достаточной, чтобы разбить вдребезги и их. Натан направил лед на приближающуюся стаю. Было невозможно ничего разглядеть, кроме огня и снега и сверкающей ауры его оружия. Подул ветер, снося снег на Мордью, на промозглые трущобы. Угли падали тоже – в Торговом конце занялось несколько пожаров.

Волна за волной огненные птицы накатывались на берег. Натан заморозил их всех.

Когда все было закончено, Господин положил ладонь ему на плечо. Ни одной огненной птицы не осталось; ни одна не вернулась к Госпоже.

– Хороший мальчик, – похвалил его Господин. – Но что же мы ей отправим взамен?

Натан поглядел на кинжал: рукоять была покрыта твердой коркой крови.

– Отправьте ей меня, – отозвался он.

LXVII

Натан стоял неподвижно, дожидаясь, пока Беллоуз расправит его рукава.

– Поза, Натан, важна поза! Ваше правое плечо имеет склонность свисать вперед, что указывает на недостаток уверенности. Выпятите грудь, расправьте ее хорошенько! Каждый вдох должен вас наполнять, каждый выдох – опустошать до конца.

Натан вдохнул полной грудью. Беллоуз отдернул его рукав еще на дюйм, и наконец все было идеально. Беллоуз задрал свой нос и потянул им воздух – раздалось басовитое гудение, похожее на звук тубы.

– Сегодня замечательный день, мое дорогое дитя, – день, когда заканчивается ваше формальное обучение! Вы имеете полное право раздуваться от гордости, ибо Господин сам надзирал за вашими успехами и объявил, что удовлетворен результатом. Только подумать, что подобный человек вообще может обратить на вас внимание, не говоря уже о том, чтобы пристально наблюдать за вами и тем более – остаться вами довольным! Он, превосходящий всех нас в Своей проницательности, мудрости и тонкости восприятия! О чудесный день!

Огромный нос Беллоуза обнюхал костюм Натана, ища на нем следы пыли, проверяя безупречность покроя и расстояние, на которое выступал воротник его рубашки.

– А Беллоуз? Имеет ли он право гордиться своей работой? Думаю, имеет. – Служитель взял Натана за плечи и крепко сжал. – Поскольку я поистине испытываю гордость! И возможно, также некоторую грусть… Вам предстоит отправиться в мир, чтобы выполнить задачу, для которой готовил вас Господин, так же, как готовил моего брата. И если вы потерпите неудачу, вы последуете по его стопам, и я не смогу осуждать вас за это. Но если вы добьетесь успеха, не приведет ли это к падению моего уважения к брату, о котором я в настоящее время придерживаюсь настолько высокого мнения? Я не знаю.

На столике перед ними стоял поднос, на котором располагалась миниатюрная цветочная композиция. Она состояла из трех типов цветов: пучок фиалок, одна лилия и одна роза. Беллоуз взял ее.

– Может быть, вы думаете, что это какой-нибудь объект силы, что эти цветы пропитаны волшебством? Возможно, вы воображаете, что они могут иметь какие-нибудь защитные свойства? Что они приведут вас к великой победе, невзирая на все опасности? Возможно, так и будет, но в таком случае это случится при помощи гораздо более древней магии, чем та, что известна мне. Господин велел мне подготовить для вас эту композицию, она называется бутоньеркой, поскольку древние прикрепляли их к своей одежде, отправляясь в битву. Каждому отряду соответствовало свое сочетание цветов, и каждый воин был готов умереть за него, если это окажется необходимым. Точное назначение бутоньерок неизвестно, разве что Господин предпочел скрыть от меня эту информацию, но в них, должно быть, есть сила определенного рода, если Он желает снабдить вас одной из них. Возможно, благодаря силам влияния и повторения свершенные в присутствии этих цветов подвиги налагают свою эманацию на мировой холст, так что само их существование ассоциируется с великими деяниями и присутствие одного подразумевает присутствие другого – настолько фундаментальной является их взаимосвязь.

Беллоуз вытащил из своего рукава предусмотрительно воткнутую туда булавку и с ее помощью прикрепил стебли растений к лацкану Натановой куртки, потом отступил на шаг назад. Позади него висело зеркало, в котором Натан увидел свое отражение.

– Взгляните на себя, Натан, и вы поймете, каким мы вас видим.

Теперь он держался прямо (его голова была на уровне плеч Беллоуза), расправив все тело. Он выпятил грудь и не увидел ни намека на того сутулого, несчастного щенка, которым некогда был. Одна мысль о том, что этот мальчик мог плакать в повозке Поставщика, казалась невероятной: он был силен, чисто вымыт, его волосы были коротко острижены, открывая уши. Его руки больше не елозили, обтирая штанины брюк, но были стиснуты в кулаки, прижатые возле боков.

Натан сглотнул, но зеркальный двойник – ребенок, казавшийся взрослым, – не повторил его движения. Он встретил взгляд Натана уверенным, решительным взглядом, полным сознания собственного авторитета, стиснул зубы – и мышцы вокруг челюстей этого зеркального мальчика напряглись, придав его лицу выражение, соответствующее стоявшим перед ним задачам.

Учуяв последнюю своевольную пылинку (или микроскопический волосок), Беллоуз двумя пальцами снял ее с куртки Натана.

– Ну ладно, пойдемте. Сейчас мы спустимся в Подпол, а оттуда пройдем прямо в порт.

– Он не будет меня провожать?

– Он занят Своей работой. Вам не требуется дополнительных инструкций. Он высказал вам Свои пожелания, и этого для вас должно быть достаточно. Если вы остались не убежденным в непогрешимости Его суждений, их повторное воспроизведение едва ли сможет убедить вас теперь. Следуйте за мной.

Натан пошел за Беллоузом, стараясь не отставать больше чем на несколько шагов, но и не подходить слишком близко, чтобы не натолкнуться на него. Коридоры сегодня были необъяснимо узкими, а встречавшиеся им