В американской историографии по поводу «джексоновской демократии» до сих пор ведутся жаркие споры, напоминающие, по словам Н. Н. Болховитинова, басню о слоне и шести слепых, которые никак не могли решить, что собой представляет это животное — бивень, хвост, ухо, ногу или бок[1135]. Не случайно для анализа потока противоречивой исторической литературы о Джексоне и его реформах требуются целые историографические обзоры. Так, редактор антологии «Джексоновская демократия: миф или реальность?» Дж. Л. Багг выделил целый ряд довольно спорных направлений в историографии: «демократическую школу», «новую критическую школу», «школу символизма и психологии» в изучении этого периода[1136].

Н. Н. Болховитинов полагал, что в изучении «джексоновской демократии» в американской историографии было несколько этапов: вигский период в XIX веке, представленный работами Дж. Партона, У. Самнера; «прогрессистский» в лице ее виднейших представителей: Ф. Дж Тернера, Ч. Бирда, В. Паррингтона, а также А. М. Шлезингера-мл.; консенсусный, выразителями позиций которого являлись Р. Хофстедтер, Л. Харц, Б. Хэммонд. Начиная с 1960-х годов теоретические построения школы консенсуса стали успешно критиковаться в работах Эд. Пессена, а также Р. Римини. Они и на сегодняшний день остаются самыми известными исследователями «джексоновского периода»[1137]. Фигура седьмого президента США остается по-прежнему дискуссионной для американских историков, и все же чаще преобладают идеализированные оценки[1138]. Так, Генри Брэндс считает его героем-конкистадором, истинным сыном Запада, патриархом демократии[1139]. «Американским львом» в Белом доме именует его автор биографии Джексона, получившей Пулитцеровскую премию, Джон Мичем[1140].

Наиболее заметные сдвиги в «джексоновский период» происходили в политической сфере США. Обращение к опыту ранней республики было неизбежным в исторических реалиях второй трети XIX в., но в условиях усложняющейся социальной диверсификации политическая жизнь приобретала новые очертания, давала импульс сложным инновационным процессам. Продолжалось укрепление институтов гражданского общества, возрастала роль общественного мнения. В социально-политической сфере шло формирование новых элит и групп давления, происходило складывание второй партийно-политической системы: демократы — виги. Вторая двухпартийная система возникла вследствие кризиса и разрушения прежних партийных структур и политических группировок в конце 1820-х гг. и просуществовала до середины 1850-х гг., когда произошла дезинтеграция вигов и была образована республиканская партия. Виги и демократы были первыми массовыми национальными партиями в истории США[1141].

В 1828 г. победу на президентских выборах одержала демократическая партия. Ее ставленник Эндрю Джексон (1767–1845) становится президентом (1829–1837) [1142]. Период пребывания у власти Джексона, его преемников: Мартина Ван Бюрена, Джона Тайлера и Джеймса Полка получил у историков прочное наименование «джексоновская демократия»[1143].

Термины «джексоновская эра» и «джексоновская демократия» были введены А. Невинсом и Г. С. Коммаджером. Эти историки определяли кредо Джексона следующим образом: «вера в простого человека; вера в политическое равенство; вера в равные экономические возможности; ненависть к монополиям, специальным привилегиям, к бумажным деньгам и ценным бумагам». Они утверждали, что политика Джексона была нацелена на осуществление этих идей, что демократический подъем охватил страну в форме всеобщего мужского избирательного права, грубости политических нравов, массовой дешевой прессы, прогресса общественного образования и религиозного подъема. В это время в политическую жизнь вовлекались широкие массы населения с довольно низким социальным статусом, это порождало необходимость учета общественного мнения, выработки новых способов влияния на него, активизировало различные протестные движения, усиливало реформаторский импульс, способствуя возникновению различного рода движений (общественно-политических, социально-утопических, морально-этических)[1144].

Это действительно было время больших перемен в общественной и политической жизни страны. Отсутствие цензуры, широкая свобода слова способствовали расцвету периодической печати, издательского дела. Американская пресса уже в период ранней республики охватывала довольно широкие слои населения. В 1820-е гг. в стране выходило около 600 газет. Журналист Джозеф Гэйлс (1786–1860) утверждал, что в США имеется 350 тыс. подписчиков газет и 1,5 млн их читателей[1145]. Подчеркивая значение прессы в XIX в., журнал «Southern Quarterly Review» писал: «Одна из характерных черт нашего века связана с широко распространенными усовершенствованиями в размножении периодической печати. Вероятно, газета в той или иной форме идентифицируется со всеми идеалами современной цивилизации и адресована ко всем слоям общества. Газета вызывает равный интерес у молодых и старых, у бизнесмена и рабочего, торговца и политика. Свободная как воздух, приходящая как свет, она не фиксируется на чем-то одном, но вырабатывает импульс, который несет в каждый дом, каждого снабжает полезной и нужной информацией»[1146]. Джон Нил, сотрудник известного издания «The Pioneer», в своей передовице отмечал, что пресса в США стала подлинной реальной властью: «Газета — самая мощная машина наших дней. Что такое армии и сокровищницы, флоты и форты, военные склады и литейные мастерские, сенатские палаты и законы в сравнении с газетами там, где газеты свободны?.Они не столько органы общественного мнения, или его выразители, или резервуары, сколько его создатели.»[1147] Подлинной революцией в развитии американской журналистики, а также сложнейшим социокультурным феноменом, связанным с процессами зарождения массовой культуры, стало возникновение в 1830–1840-е гг. дешевой прессы («penny papers»), ориентированной на массового читателя. Газеты эти продавались за 1 цент (пенни), а не за 6 центов. Они распродавались на улицах каждый день разносчиками газет. Их тираж был соответственно огромным по сравнению с прежними газетами[1148]. Мощными факторами возникновения феномена «penny papers» были демографические сдвиги, урбанизация, рост иммиграции и особенно развитие системы образования, распространение грамотности среди низов общества[1149]. Еще одним важнейшим основанием для увеличения тиражей стал больший интерес к политике, связанный с демократизацией политической системы в целом, с расширением избирательных прав. Люди активно включаются в избирательные кампании, их интересует политическая информация, главным источником которой становятся газеты.