Когда грузовик вывернул на ровную колею, Вадим решился – нацыпочках, ныряя всем телом в такт рывкам машины, добрался до заднего борта, вдва счета размотал брезент. Взрезанная крышка торчала в сторону, словновысунутый язык. Он осторожненько засунул внутрь руку, гнутое разлохмаченноежелезо черкнуло по запястью, но рукав подбитой ватой геологической фуфайкизащитил.

Под пальцами скользнуло, оставив весьма неприятные ощущения,что-то невероятно холодное и мягкое – то ли кожа, то ли плотная материя.Кончики пальцев уперлись в россыпь холодных, явно металлических кусочков,издавших тихий хруст. Вадим загреб в кулак, сколько удалось, вытащил руку иссыпал добычу в карман, пошарил на ощупь, поглубже – там, судя по ощущениями,было два мешка, плотно вбитых в металлическую коробку. Еще пригоршня монетперекочевала в карман, и он с трудом подавил желание продолжать, покуда вкарманах есть свободное место. Не стоит терять голову, уже забрезжило нечтовроде плана…

Если нагрести слишком много, обязательно заметят, и тогдасобытия завтра утром будут развиваться непредсказуемо. Как это говорил Гейнц?Лучше взять триста тысяч без риска, чем миллион – с проблемами? В конце концов,не стоит уподобляться мелкому воришке, перед ним – два плебея, на которыхнежданно-негаданно свалился куш, а вот он – другое дело, чуть ли не вся егосознательная жизнь как раз и была посвященау м н о м у и серьезному добыванию денег. Неужели не обыграетна своем, знакомом поле?

Когда впереди показалась деревня – нигде не горел ни одиногонек – Вадим, не торопясь, перелез через борт и выпрыгнул. Не удержался наногах, упал на четвереньки, в карманах тяжело звякнули монеты – но его,конечно, не заметили, уж сейчас-то, ручаться можно, они и вовсе не смотрят посторонам, оглушенные удачей…

Прячась в тени, огородами обошел Пашин дом – а впрочем, изаметят, вряд ли сопоставят и забеспокоятся, – добрался до своей избы.Трое сотоварищей безмятежно дрыхли, Мухомор, как всегда, заливисто храпел.Вадим забрал со стола догоревшую до половины свечку и прокрался в старуюсараюшку. Зажег свечу, поставил на пол в дальнем углу, подальше от крохотногоокошка, положил рядом, стволом к двери, заряженное ружьишко Мухомора и выгребиз обоих карманов добычу.

Дореволюционные золотые червончики с профилем незадачливогогосударя императора. Непонятная золотая монета со всадником на вздыбленномконе, нацелившимся мечом на дракона… Ага, это и есть знаменитый английскийсоверен, восемьсот девяносто четвертый год, «Виктория регина»… Снова червонцы…Непонятно чей золотой, надпись вроде бы испанская, а этот – с иероглифами… Дажеесли сдавать золотишко на вес, то, прикинув общее количество… Если в обеихцинках монеты…

Черт… Очень похоже, во втором мешке было только серебро –слегка потемневшие, гораздо большие по размеру монеты, конечно же, серебряные:кто прятал бы никель? Если тогда вообще делали монеты из никеля… Ведьподначивал же Кирсанов начать по его примеру вкладывать лишние деньги в старыемонеты, уверял, отличное помещение капитала. Так и не занялся, сейчас, болван,не таращился бы так тупо, как баран на новые ворота…

Впрочем, примерно он цену представлял. Если та монета –кайзеровские пять марок столетней давности, из которой Ника по западной моде заказаласебе перстень, – обошлась в двадцать долларов, при том, что раритетомотнюдь не была… Если по весу или через Кирсанова столкнуть антикварам… В общем,не надо разочаровываться – и с серебра предвидится неплохой навар.

Николашкины рубли… Александр Третий… Мать честная, тысячавосемьсот двадцать девятый… Доллар – восемьсот девяносто первый год, надо же…Большие монеты с иероглифами и каким-то лысым японцем с непонятными погонами ижирным затылком… Еще иероглифы, а тут написано «доллар», но не указана страна,зато тоже есть иероглифы и арабская вязь – что за чудо? Вдруг это небывалаяредкость, которая сама по себе стоит бешеных баксов? Кирсанов хвалился, что емучертовски повезло, по дешевке, всего за четыре штуки баксов купил какой-то«семейный» рубль Николая Первого. Вдруг и среди этих невидных кругляшковотыщется некая редкость?

Он долго возился с монетами, раскладывая, перекладывая,разглядывая. Лишь сделав над собой усилие, оторвался от этого занятия. Изадумался: не подкрасться ли к Пашиному дому и не продырявить ли «хонде»покрышки? Вдруг этот Витек нынче же ночью сорвется в Шантарск с кладом?

Нет, сомнительно. Паша ни за что, как любой бы на его месте,не отпустил бы сообщника одного со всеми ценностями. Не настолько ему Пашадоверяет, они там, в поле, явно друг друга опасались… И вряд ли они прямосейчас, при Нике, в четыре часа утра засядут вскрывать вторую цинку и делитьклад то ли поровну, то ли по справедливости. Собственно, куда им спешить и когобояться? Ни одна живая душа – это им так кажется – их там не видела, никто и несвяжет яму со скелетами с увезенным кладом. Все шансы за то, что они выберутсамый простой и надежный способ: завтра Паша объявит о закрытии участка, всеуедут в Шантарск, где работяги с превеликой радостью устроят месячный запой,вытряхнув из головы все воспоминания о странностях. А эти двое в Шантарскепреспокойно поделят хабар. На месте Паши или Витька Вадим для пущей надежностиразделил бы клад пополам – одну цинку в машину Паши, другую – Витьку. Скажем,кинул бы жребий, кому которую цинку везти. Быть может, и они придумают что-то вэтом духе. Как бы там ни было, следует их опередить. План практически готов,осечки быть не должно, ибо там всего два варианта – если не пройдет первый,просто-таки автоматически вступает в действие второй, третьего вариантапопросту нет…

И все же он не выдержал, охваченный классической, многаждыописанной золотой лихорадкой. Отыскал подходящую тонкую палку, тряпье,прокрался к Пашиному дому. Свет там уже не горел – ну так и есть, завалилисьспать, набраться сил перед завтрашней дорогой…

Вадим, сидя на корточках и вздрагивая при каждом ночномзвуке, старательно напихал тряпок в глушитель грузовика, утрамбовал их тамнасколько мог качественно. Потом проделал ту же процедуру с выхлопушкой«хонды». Э т о т ответ в случае чего придет Паше с Витьком вголову в самую последнюю очередь, долго будут возиться с чем угодно, кромеглушителя…

Он подхватился ни свет ни заря, сквозь сон услышав какую-товозню. Оказалось, это Иисус проснулся еще раньше и одевался, собираясьпроверять верши. Когда за ним захлопнулась дверь, Вадим босиком прошлепал квисевшей у входа фуфайке, торопливо запустил руку в карман, всерьез опасаясь спросонья,что пережил вчера лишь алкогольный сон.

Все оказалось на месте – и золотые кругляшки с последнимимператором, и соверен, и лысый японец, и прочие загадочные монеты,неисповедимыми дорожками гулявшие по миру, чтобы осесть в купеческой захоронке,которой Калаурову так и не удалось попользоваться. Гайдару, впрочем, тоже – кслову, где это, любопытно, наш Аркадий Петрович организовал себе тотвеликолепный старинный перстень, о котором столько вспоминали опослясобратья-писатели? С чьего трупа снял?