Понюхала, хотя в носу опять подозрительно хлюпнуло.

– С голой шеей гуляла? – Ник устроился напротив и, главное, стул Тома брать не стал, в сторону подвинул, а сам оседлал старый табурет.

– Немного.

– Горло болит?

– А кофе отберешь?

– У тебя, пожалуй, отберешь. – Он криво улыбнулся.

А я подумала, что можно притвориться, что ничего-то не изменилось. Что все по-прежнему.

Редкие встречи, можно и на кладбище, благо могила Вихо теперь действительно его могила. Зои похоронили рядом, не скажу, что меня это сильно обрадовало, но… пожалуй, здесь Ник был прав. Может, им хоть там, если это теоретическое «там» существует, суждено быть вместе.

Но дело ведь не в этом.

Дело во встречах. Разговорах. В иллюзии, что я по-прежнему для него что-то значу. И он для меня. И вообще…

– Дерьмо, – сказала я вслух. – Это не про кофе. Про жизнь…

Ник кивнул:

– Это да…

– И погода поганая.

О погоде говорить прилично. И еще о здоровье, желательно чужом. Только Ник покачал головой и поинтересовался:

– Долго собираешься прятаться?

– Я не прячусь.

Действительно ведь не прячусь. Живу себе. Салфетку вяжу. Третий месяц. Дико раздражающее занятие, вечно то петли напутаю, то со счета собьюсь, то просто такое выходит, что без слез не взглянешь. Но я упрямая. И раз сказала, что свяжу, так оно и будет.

Про салфетку я не сказала.

И про книгу рецептов, которая попалась под руку, когда я собирала вещи в старом доме. Я ее сунула на дно чемодана и теперь вот под кровать отправила, уж не знаю отчего. Вот, казалось бы, что такого в книге рецептов? Старой, потрепанной, но рецепты в ней, следовало признать, были толковыми. И я даже опробовала парочку интереса ради.

Исключительно.

А книгу все равно спрятала, хотя наверняка Томас ее нашел, но промолчал. Он в целом благоразумный человек.

– Прячешься. – Ник подпер щеку рукой. – И обижаешься. И право у тебя есть.

– Спасибо.

В книге был рецепт пирога с дичью. И можжевеловыми ягодами, которые тоже имелись. В горах можжевельника хватает. А вот прочие травки и купить можно.

Наверное.

Ник вздохнул. Вот чего он хочет? Чтобы все было как раньше? Я так не могу. Я попытаюсь, потому что и вправду, наверное, ему сложно, только не умею я врать.

– Это ты сумку забрал? С дурью. Тогда. Помнишь?

– Помню, – Ник кивнул. – Я. Подумал, что нехорошо будет, если ее найдут.

Это да, это было бы нехорошо.

– А…

– Зелье отправил на переработку. У меня все-таки фармкомпания имеется.

– Удобно, наверное.

– А то. – Он ковырнул пирог. – Обязательно заведи свою. На всякий случай.

Я хмыкнула. У Ника все еще странные шутки.

– Эшби – это не только имя или сила, но еще и способности. – Он выпрямился и руки положил на стол. – В том числе и к ментальному воздействию. Дракона не так легко подчинить.

– Расскажи.

– Всего и я не знаю. – Он провел пальцем левой руки по раскрытой ладони правой. – Когда-то давно я верил, что Гордон Эшби был великим человеком. Он преодолел океан и многие мили по суше, прошел по землям, считавшимся дикими. Основал город… только представь, вокруг ведь не было ни шоссе, ни других городов, только море, скалы и пустыня. Я, став старше, долго пытался понять, зачем ему город здесь?

Потому что здесь жили драконы, из которых можно было получать огненные опалы.

И айоха, умевшие это делать.

Веская причина.

– Это ведь не просто приехал, топнул ногой и сказал, что здесь будет стоять город. Нет… с ним пришли люди, которых нужно было кормить. А земля тут не слишком годилась для хозяйства. Это уже потом, позже… отец рассказывал эти истории. Ты же сама слышала.

Слышала.

Вечер. Камин.

Кресло с огромными полозьями, которые продавливают узорчатый ковер. Кресло покачивается взад и вперед, а человек, в нем сидящий, держит в руке огромный бокал. На дне его плещется янтарная жидкость, и мне до дрожи хочется попробовать ее, хотя бы немного. Один глоток.

А еще я слушаю тихий голос, который рассказывает о прошлом. И это похоже на сказку, только в тысячи раз лучше, потому что в этой сказке все было на самом деле.

Так мне казалось.

– Чуть позже он начал меня учить использовать силу. Правда, оказалось, что и здесь я его подвел. Способности… что-то было, во всяком случае, драконы не пытались меня сожрать, но и только. Приказать им что-то… усыпить…

Ник повел плечами.

– Я честно пытался быть хорошим сыном, но этого оказалось недостаточно. И отец решил, что нет особого смысла возиться со мной. Потом я уже узнал, что у него были другие… варианты.

– Когда?

– Когда вернулся. – Ник гладил свою ладонь, а я смотрела на темные пальцы и на след от кольца, что перечеркивал безымянный полоской незагоревшей кожи. – Помнишь, я говорил, что там… стало непросто. Это своего рода плата за дар, да… сперва ничего. В первые годы я радовался, что вырвался, думал, в жизни не вернусь в это болото. Я вдруг понял, что мир огромен и удивителен. А еще я не настолько никчемен, как привык думать. Вдруг оказалось, что у меня неплохая память. И способности есть. И рука твердая. И… я действительно хотел стать хирургом. Даже специализацию выбрал… возможно, если бы не вернулся тогда, у меня бы получилось.

Среди линий жизни и судьбы прятались шрамы, старые, зажившие, но я знала их узор, хотя никогда не задумывалась, откуда они взялись.

– Отец написал. Он стал часто писать к тому времени. До того – пара лет тишины, которая сперва обижала, а потом ничего, привык. Я знал, что разочаровал его, что мне в жизни не стать истинным Эшби. А вот хирург в других обстоятельствах, глядишь, и получился бы.

Я не жалею Ника. Не с чего.

Мой отец с самого начала показал, что ему на меня плевать. Доказывать ему что-то? Нет, для меня он был чужим человеком, в доме которого приходилось жить. И за право это я платила работой. Послушанием. Своей незаметностью, ибо отец устал и… и в бездну его.

– Он требовал возвращения. Я отказывался. Раз за разом. Он закрыл мой счет, но к этому времени я нашел работу в госпитале. Не скажу, что платили много, но на жизнь вполне хватало. А перспективы и вовсе открывались отличные.

Ник погладил пальцы.

– Он приехал. Сказал, что мой долг – вернуться, что я и без того позволил себе слишком долгое отсутствие. И предки этого не одобрят.

– А ты?

Я еще обижаюсь.

На него. И на его отца, для