– Погоди! – окликнула она Винн. – Куда мы идем?

Винн даже не замедлила шаг.

– Лелиана всегда говорила, что нужно быть готовой ко всему, и на сей раз, хвала Создателю, я ее послушала.

С этими словами она свернула за очередной угол, и сияние посоха высветило в стене катакомб небольшую металлическую дверцу, запертую на невероятно сложный замок.

– Ну наконец-то, – с облегчением проговорила Винн. – Я уж опасалась, что забыла дорогу.

Евангелина с сомнением наблюдала, как старая чародейка возится с замком.

– Так это твой тайник? Здесь, в самом сердце катакомб?

– Я арендовала его еще в первый свой приезд у одного добропорядочного юноши из местной гильдии воров… просто на всякий случай.

Дверца с громким лязгом открылась, и за ней в глубине тайника стали видны два предмета – небольшой мешок и посох из отполированного темно-красного металла. Винн первым достала посох и любовно провела по нему ладонью.

– У тебя же есть посох? – удивилась Евангелина.

– Этот – особенный. – Винн убрала в тайник свой прежний посох и вручила Евангелине мешок.

Тот оказался довольно увесистым и негромко побрякивал, словно был набит деньгами. Скорее всего, так и было.

– Этот посох – память о пережитом во время Мора. Мне подарил его Герой Ферелдена. Такую вещь немыслимо пускать в ход по пустякам.

– Но разве он не пригодился бы в Адаманте?

– О да – если бы я заодно хотела, чтобы о его существовании узнали храмовники. – Вмиг посерьезнев, Винн взглянула на Евангелину. – Что, по-твоему, они предпримут сейчас? Можно не сомневаться, что они до сих пор нас ищут.

Евангелина задумалась.

– Прочешут улицы, проверят все места, где, по их мнению, мы можем прятаться. Возможно, Лорд-Искатель объявит о поисках беглого отступника – в таком случае к храмовникам довольно скоро присоединятся добрые горожане. Потом закроют все городские ворота и, как только поймут, что мы не покидали город, спустятся сюда.

– Значит, у нас еще есть время.

– Пожалуй, да. Мы отправимся в Великий Собор?

– Нет.

Красный посох в руке Винн засветился. Этот свет мало походил на умиротворяющее сияние белого посоха. В его тусклых зловещих отблесках тени, заполнявшие туннель, зашевелились как живые. Евангелину передернуло. Ей вдруг отчаянно захотелось броситься наутек, выбраться из катакомб и снова бежать без оглядки, пока не утихнет пугающая дрожь.

– Я намерена вернуться в башню, – объявила Винн, и решимость, горевшая в ее глазах, недвусмысленно показывала, что возражений она не потерпит. – Если понадобится, я разберу по камешку весь Белый Шпиль, но либо найду своего сына живым, либо отомщу его убийцам.

Евангелине стало не по себе. Понятно, почему старая чародейка хранила посох в тайне, – храмовники были убеждены, что всякий маг, даже самый добродетельный, в безвыходном положении прибегнет к запретной магии. То, что Винн владеет подобным артефактом, лишь послужило бы доказательством того, что она намерена когда-нибудь им воспользоваться… а потому должна понести соответствующее наказание.

Евангелина тем не менее не могла безоговорочно разделить позицию храмовников – в безвыходное положение магов загоняли именно они. Она не припоминала, чтобы кто-нибудь из Первых Чародеев, отчаянно сражавшихся в парадном зале Белого Шпиля, превратился в одержимого, но если бы это и случилось, неужели она смогла бы их винить? Ведомые страхом, храмовники толкали магов прибегнуть к тому, в чем их обвиняли. Порочный круг, который нужно и дóлжно разорвать.

Ничего не сказав, она прямо взглянула в глаза Винн и кивнула. Момент был напряженный, и старая чародейка, судя по всему, сочла такой ответ удовлетворительным. Развернувшись, Винн решительно – и теперь куда быстрее – двинулась по туннелю.

– Ты понимаешь, что, если пойдешь со мной, твое будущее в ордене будет окончательно загублено? – на ходу спросила она.

– Оно уже загублено.

– А как же лириум?

– Лириум можно достать и другими способами.

Много лет одной из обязанностей Евангелины было выслеживать шайки гномов-контрабандистов, поставлявших лириум в Орлей. До сегодняшнего дня она и представить себе не могла, что ей пригодятся познания в этой области, хотя убедить тех, за кем она когда-то охотилась, что на сей раз перед ними обычный покупатель, будет непросто.

– У меня есть еще по меньшей мере неделя, прежде чем я окончательно стану для тебя бесполезна, – вслух прибавила она.

– Что ж, тогда не будем терять времени.

Они вошли в другой туннель, и тут Евангелина обнаружила, что впереди, в темноте, что-то движется. Крыса? Нет. Кто-то шел им навстречу, ступая так легко и тихо, что не слышно было даже плеска воды в сточной канаве, но Евангелине и этого оказалось достаточно, чтобы насторожиться.

– Постой, – бросила она Винн и стремительно выхватила меч.

Человек приближался к ним – настороженно, пригнувшись, будто готовился к прыжку. Это оказался не храмовник – юноша в грубой кожаной одежде, с растрепанными светлыми волосами, которые падали на глаза. Впрочем, если это «су де жан», он тоже был опасен, потому что сжимал в руке зловещего вида кинжал. И все же Евангелина колебалась. В этом юноше проступало что-то смутно знакомое, словно она должна была его знать… словно узнать его было крайне важно.

– Коул, – хмурясь, проговорила Винн.

Юноша просветлел:

– Ты меня помнишь.

«Помни сон». Память Евангелины мгновенно прояснилась. Сунув меч в ножны, она направилась к Коулу, который в смятении уставился на нее. Подойдя ближе, Евангелина крепко обняла его.

– Я так рада, что ты цел, – прошептала она.

Коул вначале пытался вывернуться из ее объятий – такое ему было непривычно, – но затем успокоился и тоже обнял ее. Так они и замерли на миг: две потерянные души, обнимающие друг друга в кромешной тьме.

– Держись от него подальше! – резко бросила Винн.

Зловещий свет ее посоха сгустился, окутав старую чародейку недоброй тенью. Евангелина разжала объятия и повернулась к Винн, но вместо того, чтобы отойти от Коула, встала перед ним, на всякий случай заслоняя его собой.

– Почему? Что он такого натворил?

– Неужели не ясно? Фарамонда нашли убитым в его покоях. Я могу поверить, что Лорд-Искатель способен на многое… но не на это.

Евангелина заколебалась. Нож, который Лорд-Искатель бросил на пол перед конклавом, не принадлежал Коулу, однако… может быть, Лорд-Искатель ошибся? Ей не хотелось верить, что юноша снова совершил убийство, но что, если это правда? Какой нужно быть дурой, чтобы сострадать человеку, который способен подставить под удар своих друзей? Быть может, из-за него Рис уже мертв.