Я ощутил горечь, он беспощадно прав, возразил с трудом:

– Но мир… един. В России не подхватят, так в Европепоймут, что это – единственный выход.

Анна Павловна счастливо хлопотала, перетаскивая из квартирына стол уже не просто сухарики, а всякого рода шанежки, ватрушки, домашниепирожки. Иммортизм? Великолепно, интересно, ново, обещающе, но человекдостигает великого рывками. Он всего достигает рывками, вообще живет идвигается рывками, а в перерывах либо в коматозном состоянии полусмерти,именуемой сном, либо просто снижает интеллектуальную деятельность до минимума спомощью алкоголя.

Мы, интеллигенты, способны снижать деятельность мозга доминимума безо всякого алкоголя, всего лишь красиво и вычурно рассуждая о ВечныхЦенностях. В этом случае речь журчит легко и афористично, без запинки идутцитаты из великих и ссылки на авторитеты. Мы тоже балдеем и оттягиваемсяпо-своему, ловим кайф, мозг спит, все на уровне рефлексов, а вопросы и ответы,подобранные из обалденных источников, в формате MPEG4 лежат на мозговом харде.

Сейчас, перетрудившись с иммортизмом, Майданов с облегчениемзаговорил о международном терроризме, об угрозе со стороны международноготерроризма, о способах борьбы с международным терроризмом, о союзе всехцивилизованных… ага, цивилизованных!.. стран для борьбы с международнымтерроризмом. Слова льются гладко, у меня хорошая память, я сразу выхватывал изего речи целые блоки из речей всякого рода телевизионных аналитиков иэкспертов, главное достоинство которых – умение говорить красиво, образно,доходчиво для простого русского интеллигента. Вообще вся речь Майданова из этихблоков, скрепленная только союзами «и», в этом и есть мастерство русскогоинтеллигента, что умеет запоминать на уровне крупного попугая и грамматическиправильно пользоваться соединительными союзами.

В середине одного из таких периодов он неожиданно обратилсяко мне:

– А как вы относитесь, Бравлин, к международномутерроризму? И к способам борьбы с ним, международным терроризмом?

Лучше бы не спрашивал, я и так чувствовал немалоераздражение, не говоря уже об уязвленном самолюбии.

– Вы о тех идиотах, – поинтересовался ягрубо, – что наивно рассчитывают разгромить некие базы, после чегонастанет мир и покой?

Майданов несколько опешил от моего агрессивного тона.

– А что, не так?

Я сказал зло:

– Нет никакого международного терроризма!.. Нет. Простонет.

– Да? А что же есть?

Шершень посматривал заинтересованно, Бабурин сидел почему-тохмурый, сопел, дул уже четвертую чашку и пожирал третью розетку варенья.

– Есть, – ответил я, – реакция здорового…пока еще здорового организма на занозу! Там уже загнивает, нагноение прет повсему телу. Первые фагоциты уже в бою, своей гибелью сдерживают распространениезаразы, спасают организм. Сколько бы их ни погибло, организм будет вырабатыватьих вновь!.. Пока зараза не будет уничтожена полностью. Очень наивно и глупонадеяться, что придуманные юсовцами террористы находятся где-то в арабскойпустыне или джунглях Амазонки. Террористы, если уж вам так нравится этослово, – по всему миру. В том числе и в Америке. Многие из них… даже изнас!.. не подозревают, что они – террористы. Но вот наступает час, когдапросыпается могучий и светлый инстинкт спасения не своей шкуры, а спасениясвоего стада, своего племени, своего человечества! И человек выпрямляется,берет автомат, нож или просто камень и выходит из уютного мирка придуманных длянего ложных ценностей в большой мир Истины.

Майданов замахал на меня обеими руками, будто я дым и от еговзмахов исчезну. Еще бы зажмурился, так еще проще не видеть реального мира. Какстраус, что чем глубже засовывает голову в песок, тем лучше подставляет голуюзадницу. Бабурин поднял на меня глаза, в них была угрюмая враждебность.

– Ну, знаете ли, – сказал Майданов с очень и оченьзаметным неодобрением, – вы прямо хвалу терроризму закатили!.. Нет, яполагаю, что где их можно отыскать, туда надо крылатыми ракетами!.. А в нашеммире усилить защитные меры…

Он взял из рук супруги чашку с чаем. Мы все заметили, чторуки подрагивают, разволновался. Да фигня, хотел было я сказать, все этипредосторожности против террористов… но не сказал, пожалел. И бронированныедвери к летчикам фигня, и суперпросвечивающие всех и вся лучи, и камерыфейсконтроля на каждом углу и даже в туалетах. Да, этим могут спастись оттеррористов из далеких арабских стран. Допустим, что могут. Но как спасутся отмусульман, граждан Юсы, которых в стране многие миллионы? Да любой, уверовавшийв высокую правоту Талибана, может взять в руки оружие и ударить изнутри… Илистанут ограничивать своих мусульман в правах?

Нет, не понимают. Закрывают границы, усиливают контроль заприезжающими иностранцами, следят за всеми подозрительными, всеми чужаками… Непонимают. Не понимают! Не понимают, что завтра я могу их граждан, самыхлояльных и вне подозрения, превратить в… скажем, тех, кого они меньше всегохотели бы видеть.

И те нанесут удар изнутри.

Шершень сказал веселым тоном:

– Ну, террористы – добро это или зло… Все зависит, скакой стороны посмотреть! Вот с точки зрения стульев, на которых мы сидим, вселюди безголовые!

Бабурин даже не хохотнул, Майданов слабо и как-то вымученноулыбнулся.

– Террористы – зло, – сказал он убежденно. –От них можно и нужно защищаться. При современных методах контроля…

Он умолк, посмотрел беспомощно на меня. Я развел руками:

– Да? А что контролеры сделают, если добропорядочныйамериканец… неважно, чечен, араб или стопроцентный янки, завезет в своюквартиру мешок взрывчатки?.. А потом с безопасного места взорвет?.. Нет, нетак. В квартиры исконных американцев, которых даже если заподозришь, то всеравно не проверишь – только мусульман в Юсе двадцать миллионов, в квартиры,повторяю, американцев завозят взрывчатку. Сами семьи тем временем выезжают вбезопасное место. Скажем, в арабские страны.

Шершень сказал быстро:

– Это можно проверить по заказанным авиабилетам… Хотя,конечно, ордер на обыск с таким обоснованием все равно не дадут.

– И вот, – продолжил я, – гремят взрывы. Такможно обрушить, как песчаные замки, дома по всей Юсе! Достаточно взорвать, какуже видим, квартиру на любом этаже. Нижние этажи развалятся под весом падающихверхних. В США домов, где живут мусульмане… или просто люди, ненавидящиеюсовость, не один миллион, не один. Ну и как собираетесь защищаться от них?

Майданов сказал сердито:

– Распространением культуры!.. В том числе и культурыобщежития.

– Массовая культура не обязана быть культурной, –заметил Шершень. – Она может быть… гм… для нас несколько неудобной.