Смогут ли жители Плача принять выживших в цитадели? Или, как в случае с тривахнидами, хотя бы терпеть их существование?

– Между якорями и цитаделью есть магнитное поле, – говорил Музейв, натурфилософ, Кетеру, проектировщику осадных орудий, в обеденном зале ратуши. – Но я такого прежде не видел.

Взбешенный Дрейв, обнаруживший у себя на тарелке грибы, сидел за соседним столиком. По его сердитому виду было невозможно понять, что он подслушивает.

Музейв изобрел инструмент криптохромометр, который использовал белок из глаз птиц, чтобы обнаруживать присутствие магнитных полей. Дрейву это все казалось ересью – но что он понимал?

– Магнитные якоря, – протянул Кетер, размышляя, как использовать эту технологию в проектировке собственных механизмов. – Значит, если их размагнитить, цитадель просто… улетит?

– Вероятнее всего.

– Как она вообще парит? Учитывая ее размер…

– Подобную технологию я понять не в силах, – ответил Музейв. – Но точно не благодаря газу улолы.

Кетер, который увлекся и этой технологией, уверенно заявил:

– Если что-то и можно сказать точно, так это то, что ничего не точно.

Дрейв закатил глаза.

– Что его создает? – грубовато поинтересовался он. – Магнитное поле. В якорях спрятано какое-то оборудование или что?

Натурфилософ пожал плечами:

– Кто знает. Это может быть что угодно, хоть волшебная лунная жемчужина. Если бы мы могли заглянуть в эти чертовы штуковины, то узнали бы наверняка.

Они принялись обсуждать успехи металлургов и Тиона Ниро, размышляя, кто первым проделает брешь в металлических корпусах. Дрейв больше не проронил ни слова. Он жевал. Даже съел грибы, пока в его голове как колокольчики звенели слова «проделать брешь в металлических корпусах». Почему это он должен сидеть сложа руки, пока Ниро и Феллеринги соперничают за награду?! Будто Ниро в ней нуждался, когда мог сотворить золото в любой день недели!

Будь он проклят, если позволит этой кучке мандражистов помешать ему вступить в бой!

Или, скорее, подорвать чертов ринг.

На самом деле Спэрроу пыталась навестить Сарай, но призраки перекрыли коридор и не пускали ее внутрь. Призрак маленькой девочки Бахар, капая речной водой и скорбью на пол, торжественно ей заявил: «Сарай сейчас не может поиграть», отчего по спине Спэрроу побежали мурашки. Она пошла к обеим Эллен на кухню, чтобы спросить, как поживает подруга, но обнаружила их мрачными и тихими, отчего снова покрылась мурашками. Эллен никогда себя так не вели. Должно быть, это дело рук Миньи, но она никогда не угнетала нянь как других призраков. С чего вдруг начинать?

Миньи нигде не было, как и Руби с Фералом.

Иногда они все просто нуждались в уединении. Вот что твердила себе Спэрроу тем днем в цитадели. Но ей как раз нужно было другое. Она нуждалась в семье. Ей претило, что она не может пойти к Сарай, – а то, что Минье невозможно пожаловаться, поскольку она неизвестно где, вообще выводило из себя! Она ходила к сердцу цитадели и кричала в узкую щель, некогда бывшую дверью. Спэрроу не сомневалась, что Минья внутри, но та не отвечала.

Сегодня даже сад не дарил ей умиротворения. Магия казалась слабой, будто ее внутренний резервуар иссох. Спэрроу представила, как плачет, а Ферал ее утешает. Он гладил бы ее по волосам и бормотал успокаивающие слова, и она бы взглянула вверх, а он – вниз, и… и это совершенно не походило бы на его поцелуй с Руби, со слюнями и штормовыми тучами. Он был бы очень-очень сладким.

«Это возможно, – подумала девушка. – Теперь, когда жизнь стала такой хрупкой». Почему бы и нет? Слезы легко выдавить; она сдерживала их весь день. Что же касается Ферала, он мог находиться только у себя в комнате. Спэрроу побрела по коридору, мимо своей спальни и комнаты Руби – за их шторками царила тишина.

Позже она будет чувствовать себя очень глупо, решив, что Руби хотела уединения. С каких это пор? Для Руби все размышления бессмысленны, если ими нельзя тут же с кем-то поделиться.

Спэрроу подошла к двери Ферала, но за ней отнюдь не было тишины.

* * *

«Откуда мне знать, что ты меня не обожжешь?» – спросил как-то Ферал Руби.

«О, такое может произойти, только если я полностью потеряю голову, – ответила она. – Ты должен быть очень хорош. Я не особо волнуюсь».

Для Ферала эти слова были равносильны пощечине, и он о них не забыл. Они стали для него камнем преткновения. Как заставить Руби подавиться своими словами и самому не обжечься в процессе?

Наступили темные времена, и подобный вызов хорошо отвлекал от призраков и неминуемой смерти: заставить девушку полностью забыться и не превратиться в горстку пепла. Ферал применил весь свой потенциал. График обучаемости поражал. Юноша научился доставлять удовольствие Руби – частично потому, что оно могло его убить, а частично… потому что ему это нравилось. Нравилось, когда она наслаждалась. И сама девушка нравилась ему больше всего, когда становилась мягкой и податливой под его руками, издавая удивленные ахи или глядя на него из-под век, отяжелевших от гедонического удовлетворения.

Все это было очень-очень приятно, особенно когда она наконец издала звук, напоминавший вздохи голубей и скрипок, а затем… подожгла его кровать.

Запах дыма. Вспышка жара. Ее губы приоткрылись, глаза загорелись как угольки. Ферал отпрянул, попутно призывая тучу; он уже подготовил план чрезвычайных мер на такой случай. Воздух наполнился паром. Шелковая простыня, сжатая в кулаках Руби, вспыхнула пламенем, а через секунду туча разразилась дождем, обрывая скрипично-голубиные вдохи, и облила Руби, прежде чем ее костер смог разгореться.

Та вскрикнула и рывком поднялась. Туча продолжала нависать над ней, пока самодовольный Ферал стоял в сторонке. Надо отдать ему должное – дождь шел не дольше, чем было необходимо, вдобавок даже не был ледяным. Так себе, тропическая тучка. Юноша считал, что это милый жест, но Руби не оценила романтики.

– Как… как… грубо! – воскликнула она, стряхивая воду с рук. На голубой груди блестели капельки. По плечам и спине стекали ручьи с волос.

– Грубо? – повторил Ферал. – Значит, с моей стороны было бы вежливо безропотно сгореть?

Она взглянула на него:

– Да!

Ферал осмотрел сцену событий.

– Смотри, – ткнул пальцем. – Ты сожгла мою простыню!

Это правда. В том месте, где сжимались ее кулаки, теперь были мокрые обугленные дыры.

– И что, ты ждешь извинений? – прищурилась Руби.

Но Ферал ухмыльнулся и покачал головой. Он не собирался ее упрекать. Наоборот, он злорадствовал:

– Ты потеряла голову. Улавливаешь мысль? Это значит, что я очень хорош.