–С тех самых пор, как ты стала бездушной тварью.

Она вновь рвется к границе круга, но Этел твердо отрезает:

–Стой! Ты будешь делать то, что я скажу.

–Очень,– обернувшись, рявкает Ариадна,– сомневаюсь.

–Ари, послушай ее!– подавшись вперед, просит Мэри-Линетт и обхватывает себя бледными руками.– Она поможет. Слышишь?

–Не слышу, милая Мэри. Слышу только твои рыдания и вопли. Вы уже ее закопали?

Повисает тишина, и Ариадна утробно смеется, откинув назад голову.

Что-то сидит в ней, что-то заставляет ее говорить такие вещи. Мэри в оцепенении отходит назад, не обращая внимания на пелену, возникшую перед глазами.

–Милая Мэри, не плачь, я обещаю тебе, все образуется,– шипит ведьма и наклоняет голову.– Ты ведь тоже когда-нибудь умрешь. Возможно, умрешь так же героически.

Она растягивает губы в животном оскале, как вдруг вперед выходит Хэйдан.

–Хватит,– твердым голосом говорит он,– замолчи!

Принуждение срабатывает молниеносно: девушка замолкает, но глаза у нее остаются такими же пустыми. Ари трясет как при лихорадке. Она не убирает с лица презрительную ухмылку и оглядывается в поисках лазейки.

–Я сделаю тебе больно,– спокойно сообщает Этел и подходит к ведьме,– очень больно. Я сломаю тебя, а потом дам отдохнуть несколько минут, чтобы сломать снова. Ты услышала то, что я сказала? Кивни.

Ариадна кивает.

–Отлично. А теперь подойди ближе.

Бороться с принуждением невозможно. Несмотря на все попытки, Монфор замирает перед Дельфией Этел. Вряд ли ей страшно. Возможно, девушка не до конца понимает, что происходит. Дельфия Этел прижимает ладонь к груди Ари.

Какое-то время они молча испепеляют друг друга злыми взглядами. Но затем что-то меняется: Ариадна дышит чаще, стискивает кулаки. Я в недоумении подхожу к границе круга, а Ари приоткрывает рот, чтобы дышать глубже. Дельфия наклоняется к ведьме, сильнее прижимает ладонь к ее дико бьющемуся сердцу, и в глазах Монфор появляются черные слезы. Ари собирается смахнуть их, поднимает руку, но внезапно замечает порезы на своем запястье.

–Это ты делала,– ровным голосом сообщает Этел.– Делала это каждый раз, когда лишала кого-то жизни. Ты что-то чувствовала, не нужно отрицать. Ты чувствовала вину.

Ариадна рычит, словно дикое животное, прижимает к груди руку и отшатывается, но Дельфия придвигается ближе.

–Вспомни,– заклинает ее голос,– вспомни это чувство. Оно ядовитое, как и мысли в твоей голове. Вспомни лицо каждого, кого ты убила. Каждого, кто умер из-за тебя. Что ты видишь? Черные волосы, голубые глаза, черные волосы, голубые глаза, горло свитера, чай с мятой. Черные угольные волосы. Кто это? Ари, скажи мне, кто это?

–Норин!– нечеловеческим голосом кричит ведьма и сгибается от боли.

Она вопит, вырывается из оков Дельфии и зажимает пальцами уши. Ари трясется и в ужасе падает на колени. Я застываю, в солнечное сплетение будто врезается нечто острое.

Сажусь на границе круга и гляжу на Ариадну сопереживающим взглядом. Я шепчу одними губами: «Я здесь»,– но она не слышит. Ари кричит так громко, что трещат окна, а стены покрываются мелкими трещинами. Я тяну к ней руку и наблюдаю, как слезы в неистовом потоке застилают ее зеленые глаза.

–Прекрати, пожалуйста,– ее пальцы дрожат, сдавливая виски,– не надо, остановись!

Дельфия присаживается рядом и бесстрастным голосом отвечает:

–Нет.– А затем вновь прижимает ладонь к ее груди.

Ариадна испускает дикий вопль, будто рука Этел – раскаленное железо. Она едва не падает, но удерживает равновесие и прогибается в спине словно подстреленная птица. Ее взгляд направлен вверх, губы приоткрыты. Ари глядит куда-то сквозь время, а ее бронзовые локоны покрываются серебряными тонкими нитями. Я вскакиваю на ноги.

–Что с ней?– пугается Мэри-Линетт.– Что происходит?

–Мэри!

–Ей больно, ты должна прекратить это!

Женщина срывается с места, но Джейсон останавливает ее, выставив вперед руки.

–Ари справится.

–Она умирает!– Тетушка в диком испуге округляет глаза.– Ей очень плохо! Хватит!

Дельфия не прекращает. Одержимым взглядом она прожигает бледное лицо Ари и кривит губы, словно получает удовольствие от ее мук.

Угольные слезы уже не катятся по щекам Ариадны. Она превращается в мертвенно-бледную статую, изо рта которой доносится едва уловимый шепот. Это отрезвляет меня.

Я вспоминаю пророчество: только вода победит огонь, и порываюсь к ведьме.

–Что ты делаешь?– в моем голосе звенит металл.

–Так нужно,– ведьма наклоняет голову, наблюдая, как силы Ари покидают ее и превращаются в легкую дымку,– еще чуть-чуть.

–Чуть-чуть?

–Доверься мне.

Довериться ей? Я раздраженно смотрю на Хэйдана.

–Твоя подружка спятила!– кричу я, расхаживая по границе круга. Что у нее на уме? Неужели это обязательно? Смахиваю со лба капли пота, нервным шагом меряю спальню и замечаю, что почти все рыжие локоны Ари отливают сединой.

Это невероятно. Что с ней?

–Пожалуйста,– неожиданно шепчет Ариадна хриплым голосом.

–Еще совсем немного.

–Мне больно,– блестящая слеза, прозрачная и кристальная, скатывается по щеке Ари. Мы растеряны. Она плачет. Плачет по-настоящему.– Мне…

Ведьма не договаривает. Ее плечи поникают, голова опускается, руки падают, будто налившись свинцом. Дельфия отходит от Ари, а та обездвиженно стоит в центре спальни.

–Что случилось?– в ужасе спрашиваю я у Дельфии. В этот миг я почти уверен, что уничтожу новоиспеченную знакомую.– Что ты с ней сделала? Что ты…

–Холодно.

Я замираю. В спальне так тихо, что можно уловить звук моего сердцебиения, можно услышать, как я сглатываю, как втягиваю ледяной воздух. Я перевожу взгляд на Ари, а она медленно выпрямляется и прикасается пальцами к мокрым щекам.

–Очень холодно,– хрипло повторяет Ариадна.

–Ари?– спрашивает Хэйдан, но девушка не отвечает.

Она морщится от боли и неожиданно теряет равновесие. Я молниеносно оказываюсь рядом, пересекаю границу круга и подхватываю ее так крепко, что сводит руки.

Она растерянно смотрит на меня, коснувшись ладонью моего лица.

–Мэтт? Это ты?

Я не могу ответить. Я вижу ее глаза, те самые глаза, что смотрели на меня в другой жизни, и зажмуриваюсь. Ариадна касается меня холодными пальцами.

–Мэтт, что ты…

–Я в порядке.

–Ты врешь.

–Я в порядке.– Но я не в порядке. Легкие сводит сильнейшей судорогой.– Все хорошо.