Посидит хоть какоет-то время в темноте и одиночестве.

…Но вместо кино она снова оказывается у себя, на Песочнойнабережной.

За то время, что ее не было, в окрестностях дома ничего неизменилось. Нет милицейских машин, нет труповозки, которая приняла бы в своиобъятия тело Ральфа, нет толпы любопытствующих. И людей в штатском, наблюдающихза всеми входами и выходами тоже нет. Все это снова взывает к жизни безумную итакую сладкую мысль: ничего не произошло, и дела в доме обстоят ровно так же,как обстояли и день, и неделю тому назад. Малодушная Мика согласилась бы дажена прежние отношения с Васькой (вернее, на их полное отсутствие) – только бы вмастерской не было трупа, облаченного в вельвет и кофейного цвета ботинки«Саламандра». Все, что она сделала за сегодняшний день, кажется ей цепьючудовищных ошибок, которые еще аукнутся в дальнейшем (при условии, что это дальнейшеенаступит).

Зачем она воспользовалась ключом от мансарды, зачем забралаоттуда ежедневник, обличающий этого парн… Ильбека Шамгунова… в чем именно онобличает дюссельдорфского эмиссара, Мика так и не придумала. В том, что он былзнаком с Тобиасом Брюггеманном, а Тобиас был знаком с Солнцеликим, а Солнцеликийоставил Мике миллион, который совершенно… ну совершенно не нужен ей. И те муки,которые она переживает сейчас, – лишнее тому подтверждение.

В самом доме, куда Мика добиралась, тратя по пять минут накаждую ступеньку, тоже ровным счетом ничего не изменилось.

Все на своих местах, как было всегда.

Даже щель между дверным косяком и самой дверью в мастерскуюосталась той же. Остановившись перед ней, Мика достает из пакета нож с миртомна рукоятке.

Зачем она прихватила ножи, которые вот уже много лет не покидаликухню «Ноля»? Омела, мирт, тимьян все эти годы служили ей верой и правдой, иона прекрасно помнит, как все выглядело в первый раз: тимьян для головы ихвоста. Омела – для чешуи. Мирт понадобится для того, чтобы вспороть живот.

Тогда эти мистические ножи совершили чудо, хоть ненамногоизменив Микину жизнь.

То есть это теперь Мика думает, что ненамного, но тогда ейказалось, что она поменялась кардинально.

Но ножи были хороши для рыбы. Для мяса, для зелени. Длявсего того, что не могло сопротивляться и никогда не сопротивлялось Мике.

Вряд ли ей будет сопротивляться труп, но что, если там, задверью, есть еще кто-то. И этот кто-то – совсем не Васька?

А если там совсем не Васька – то ножи ее не спасут, дажесамый серьезный из них: тот, при помощи которого она вспарывает рыбам животы.Хотя… В последнее время рыба стала приходить потрошеной, все из-за жары,установившейся в Европе: продукты пропадают, а рыбья требуха портится быстреевсего. Конечно же нож (пусть и с миртом на рукоятке) не спасет Мику, но, может,снова совершит чудо?

Некоторое время она так и стоит перед неплотно закрытойдверью мастерской, сжимая нож в руке и прислушиваясь к шорохам и звукам.

Ничего особенно выдающегося за дверью не происходит.

– Васька! – зовет Мика, крепче крепкого вцепившисьв рукоятку ножа. – Васька!..

Тишина.

Тогда Мика зажмуривается и толкает дверь перед собой.

Полумрак, идущий от плотно занавешенных холстом окон;скульптуры (Мика застает их в тех же позах, в каких покинула их несколько часовназад, да и с чего бы им меняться?), платяной шкаф, кресла, телевизор.

И труп Ральфа на кровати.

Дырка тоже никуда не делась, вот проклятье! Вот только кожавокруг нее потемнела, и по соседству от дырки тоже стали проступать пятна. Ихнемного, они совсем не бросаются в глаза; они, скорее, плод Микиного скудноговоображения.

Именно воображение подсказывает Мике: на трупе всегдавозникают трупные пятна, и в нем к тому же заводится неприятный запах. Времяпоявления пятен и время распространения запаха напрямую зависит от температурыокружающей среды.

А она – не самая низкая.

Мика старается не смотреть на лицо Ральфа. К гипотетическимпятнам прибавился еще и запах (вот оно!), но не сильный и пока не оченьнеприятный – что-то чуть-чуть сладковатое и слегка удушливое, больше похожее навзрослые духи взрослых женщин, которыми Мика никогда не пользовалась.

Совершенно непонятно, что ей делать с телом.

Совершенно непонятно, как от него избавляться.

Она никуда не может заявить – это автоматически означало быподставить Ваську, попросившую о помощи. Но Мика сама сейчас нуждается впомощи.

И нет на этом свете ни одного человека, кто бы смог помочьей. Кому бы она могла все рассказать. Этот парень, каким она его запомнила накрыше, – он мог бы ей помочь и не особенно вдавался бы в подробности,неизвестно, как на его языке читалось бы происшедшее с ботинками кофейногоцвета —

Лака-хопе

Пака-ити

Пака-нуи?

этот парень мог бы ей помочь, но он больше не этот парень –он, скорее всего, враг. Он хочет отнять у нее миллион, который не нужен был ейизначально. Да она бы сама отдала чек кому угодно, лишь бы избежатьнеприятностей.

Ральф – вот кто точно из кожи бы выпрыгнул, чтобы уберечь ееот неприятностей. И кто не стал бы задавать лишних вопросов. И к тому же Ральфхорошо относится к Ваське, он проникся бы ее горькой судьбой, а Мика могла быпообещать ему… что? Да все, что угодно, включая пляжный бар на Таити, только быон помог ей.

Она сошла сума.

Или сходит – от всего того, что происходит с ней в последнеевремя.

Ральф не может помочь ей избавиться от себя самого. Потомучто это он лежит сейчас на Васькиной постели в ботинках кофейного цвета; он,никто другой.

Что ей когда-то говорил Виталик о стратегии паука? Нужноуметь ждать.

Но времени на ожидание у нее нет.

Тело скоро начнет разлагаться. Его нельзя оставлять здесь инельзя никому сообщить, что оно здесь. Это автоматически переведет пижамку смедвежатами в разряд убийц, и они не смогут выпутаться из этой истории. Она,Васька, не сможет выпутаться. А ведь она просила Мику о помощи…

Мика могла бы вывезти тело. Это потрясающая идея, но у неенет машины. И она не умеет водить. Она никогда не умела водить и совсем нежаждала этому научиться. При том, что, воспользуйся она своими привилегиями в«Ноле», она могла бы купить десяток машин. А воспользуйся она чеком с шестьюнулями – и всю сотню.

Ральф слишком тяжел, ей не дотащить его даже до двери… Почастям, конечно, было бы удобнее…

Она сошла с ума!

Она не собирается этого делать. Когда-то она мечталанаучиться танцевать для Васьки аргентинское танго, и за руку ввести ее в мирвзрослых, она даже накричала на гиену в зоопарке, чтобы Ваське не было такстрашно, но это совсем не то, что избавляться от трупа, который Васька на неенавесила.