На следующее утро, когда один из поваров — добродушный, славный парень — снова промывал Кельдереку рану на предплечье, в комнату вошел другой офицер, постарше, в сопровождении двух солдат, и поприветствовал его с сердечной учтивостью.

— Мое имя Тан-Рион, — представился он на бекланском. — Прошу простить нам нашу настойчивость и любопытство, но для армии, ведущей боевые действия, дорога каждая минута. Нам нужно знать, кто ты такой. Тризат, нашедший тебя, говорит, что ты явился к нему по собственной воле и сказал, что у тебя сообщение из Беклы. Если это так, может, ты скажешь, в чем оно заключается?

После двух сытных приемов пищи, долгого сна на удобной кровати и помощи, оказанной поваром, Кельдерек успокоился и немного пришел в себя.

— Сообщение… надо было отправить в Беклу, — с запинкой проговорил он, — но теперь случай… упущен.

Офицер недоуменно уставился на него:

— В Беклу? Так, значит, ты никакого сообщения не принес?

— Я… должен отправить сообщение.

— Оно имеет какое-то отношение к боям в Бекле?

— Боям?

— Ты знаешь, что в столице произошло восстание? Началось девять дней назад. Насколько нам известно, бои по-прежнему продолжаются. Ты пришел из Дильгая или откуда?

В голове у Кельдерека опять все смешалось. Не дождавшись ответа, офицер пожал плечами:

— Прошу прощения… я вижу, что ты не в себе… но время не терпит. Нам придется тебя обыскать — для начала.

Кельдерек, за последние дни привыкший к унижению, не стал сопротивляться, когда солдаты с грубоватой учтивостью приступили к делу. Все найденные предметы они выкладывали на подоконник: черствую корку хлеба, лоскут сапожной кожи, оселок жнеца, подобранный в канаве два дня назад, мешочек с сухими ароматическими травами, который ему дала жена привратника против вшей и заразных болезней, и камешек с красными прожилками — талисман Каваса.

— Все в порядке, приятель, — сказал один из солдат, возвращая Кельдереку куртку. — Не волнуйся, уже почти закончили.

Внезапно другой солдат присвистнул и тихо чертыхнулся, а потом, не говоря больше ни слова, повернулся к старшему офицеру и протянул на ладони маленький предмет, блестящий на солнце: золотого оленя, эмблему Сантиль-ке-Эркетлиса.

Пораженный офицер взял и внимательно рассмотрел эмблему; продел цепочку в ушко и аккуратно застегнул застежку, словно давая себе время подумать. Наконец, проявляя все признаки нерешительности, он произнес:

— Не изволишь ли сказать мне… уверен, ты понимаешь, почему я спрашиваю… тебе ли принадлежит эта вещь?

Кельдерек молча протянул руку за эмблемой, но офицер после минутного колебания покачал головой.

— Ты пришел сюда в поисках главнокомандующего? Может, ты из его приближенных? Ты облегчишь мне задачу, коли ответишь.

Кельдерек, понемногу начинавший вспоминать события последних дней, сел в кровати и обхватил голову руками. Офицер терпеливо ждал, когда он заговорит.

— Где генерал Зельда? — наконец спросил Кельдерек. — Если он здесь, я должен немедленно с ним увидеться.

— Генерал Зельда? — недоуменно повторил офицер.

Один из солдат обратился к нему приглушенным голосом, и они вдвоем отошли в дальний угол комнаты.

— Этот человек — ортельгиец, — сказал солдат, — или ортельгиец я сам.

— Знаю, — ответил Тан-Рион. — И что? Он агент повелителя Эллерота, повредившийся рассудком.

— Сомневаюсь, господин. Если он ортельгиец, значит уж точно не из приближенных главнокомандующего. Вы же слышали, он спрашивал про генерала Зельду. Согласен, малый явно тронулся умом от какого-то потрясения, но, по моему мнению, он явился во вражеский стан, сам того не ведая. Если подумать, с чего бы он стал искать нас здесь, в Кебине?

Тан-Рион немного поразмыслил.

— Все равно — эмблему он мог получить честным путем. В его случае она может быть просто знаком, доказывающим, на кого он работает. Одному богу ведомо, какого роду-племени люди доносили сведения непосредственно генералу Эркетлису и передавали сообщения от него в последние несколько месяцев. Допустим, повелитель Эллерот привлек этого человека к делу, пока находился в Бекле. Ты не знаешь, когда генерал Эркетлис ожидается обратно?

— Не раньше послезавтрего, господин. До него дошли слухи о большой колонне рабов, что двигается к западу от Теттит-Тонильды, направляясь к Бекле. Чтобы успеть ее нагнать, требовалось изрядно поднапрячься, а потому генерал взял сотню людей из Фаларонова полка и сказал, что сам управится.

— Очень на него похоже. Боюсь только, он слишком часто берется за подобные дела. Ладно, в таком случае, полагаю, нам нужно задержать этого человека до возвращения генерала Эркетлиса.

— А не попросить ли нам повелителя Однорукого — повелителя Эллерота — взглянуть на него, господин? Если он узнает малого — а думается мне, вы и сами не исключаете такой возможности, — тогда нам по крайней мере хоть что-то станет понятно, пускай даже он еще не оправился настолько, чтобы сообщить нам что-нибудь внятное.

Задав Кельдереку еще пару вопросов, но так и не дождавшись ответа, Тан-Рион вместе с двумя своими солдатами вывел его из дома. Они поднялись на городскую стену и зашагали по ней в лучах весеннего солнца, видя по одну руку город, а по другую хижины и биваки на широком поле. Несомый легким ветерком, в воздухе плыл дым костров; а на рыночной площади собирались люди, привлеченные протяжными криками глашатая в красном плаще.

— Должно быть, уже целое состояние заработал, пока мы здесь, а? — ухмыльнулся часовой на стене одному из солдат Тан-Риона, ткнув большим пальцем в сторону глашатая, уже всходившего на свою трибуну.

— Пожалуй, — откликнулся солдат. — Точно знаю, что я здорово нажился на нем. Он постоянно болтается по лагерю и предлагает деньги за любые интересные сведения.

— Вы там смотрите лишнего не болтайте, — отрывисто бросил через плечо Тан-Рион.

— Уж не сомневайтесь, господин. Нам всем остаться в живых хочется.

Они спустились со стены по лестнице у ворот, через которые Кельдерек вошел в город накануне, пересекли площадь и подошли к большому каменному особняку, где у двери стоял часовой. Кельдерека вместе с двумя сопровождающими провели в комнату, прежде принадлежавшую домоправителю, а Тан-Рион перемолвился парой слов с начальником стражи и проследовал за ним через весь дом в сад.

В тенистом регулярном саду росли в изобилии декоративные деревья и кусты — лексисы, пурпурные факельники и пахучие планеллы, чьи цветы в розовато-лиловых крапинках уже раскрывались под ранним солнцем. Посреди сада в галечном русле журчал ручей, отведенный от водохранилища. Вдоль него неторопливо шагал Эллерот, занятый разговором с йельдашейским офицером, дильгайским бароном и губернатором города. От недавних лишений он страшно похудел, побледнел и осунулся. Левая его рука, висящая на перевязи, была в огромной берестяной рукавице с мягким подбоем, защищавшей толсто забинтованные пальцы. На груди его небесно-голубой хламиды (подаренной Сантиль-ке-Эркетлисом из своего гардероба, поскольку до войска бан добрался в лохмотьях) были вышиты саркидские снопы, а серебряная пряжка ремня представляла собой эмблему в виде оленя. Эллерот шел, опираясь на посох, и спутники старательно приноравливались к его шагу. Он любезно кивнул Тан-Риону и начальнику стражи, почтительно остановившимся поодаль в ожидании, когда он освободится.