Наступило молчание.

– Есть из-за чего выбрасываться в окно, – не дрогнув, заметил Пьер.

Франсуаза взглянула на него с восхищением. Как он умел притворяться! Еще немного, и она сама могла бы ему поверить.

– Можно себе представить, что для нее это целая драма, – с усилием произнесла она. Безусловно, эта новость не застала Пьера врасплох; должно быть, он поклялся себе сохранять самообладание. Но когда Жербер уйдет, какого гнева, какого взрыва страдания следовало ожидать?

– Она нашла меня в «Дё Маго», – рассказывал Жербер. – Какое-то время мы разговаривали, и она пригласила меня пойти к ней. Я не знаю, как это случилось, но она прильнула к моим губам, и так вышло, что мы спали вместе. – Со смущенным и отчасти раздраженным видом он упорно смотрел на свой стакан.

– Это давно витало в воздухе! – заметил Пьер.

– И вы думаете, что после вашего ухода она набросилась на виски, – произнесла Франсуаза.

– Возможно. – Жербер поднял голову. – Она выставила меня за дверь, хотя клянусь вам, я этого не хотел, – со страдальческим видом произнес он. Лицо его расслабилось. – Как она меня ругала! Я был ошеломлен! Можно было подумать, что я ее изнасиловал.

– Такая манера ей свойственна, – заметила Франсуаза.

Жербер взглянул на Пьера с внезапной робостью.

– Вы меня не осуждаете?

– За что же это? – молвил Пьер.

– Не знаю, – в смущении сказал Жербер. – Она так молода. Не знаю, – слегка покраснев, повторил он.

– Не сделайте ей ребенка, это все, о чем вас просят, – сказал Пьер.

Франсуаза неловко потушила в блюдце свою сигарету. Двойственность Пьера смущала ее, это была далеко не комедия. В эту минуту он с насмешкой взирал на собственную персону и на все, что было ему дорого; однако такое отчаянное спокойствие достигалось ценой трудновообразимого напряжения.

– О! Можете быть спокойны, – ответил Жербер и добавил с озабоченным видом: – Я вот думаю, придет ли она?

– Куда придет? – спросила Франсуаза.

– Уходя, я сказал ей, что она знает, где меня найти, но что сам не стану ее искать, – с достоинством сказал Жербер.

– О! Вы все-таки станете, – заметила Франсуаза.

– Конечно нет! – с возмущением заявил Жербер. – Пусть не воображает, что заставит меня побегать.

– Не волнуйтесь, она придет, – сказал Пьер. – Иногда она показывает гордыню, однако не умеет себя вести. Ей захочется вас увидеть, и она найдет подходящие причины. – Он выпустил клубы дыма из своей трубки.

– У вас создалось впечатление, что она влюблена в вас или как?

– Я не очень понимаю, – отвечал Жербер. – Иногда я целовал ее, но, похоже, ей не всегда это нравилось.

– Ты должна пойти посмотреть, что с ней, – сказал Пьер.

– Но она уже выпроводила меня, – возразила Франсуаза.

– Тем хуже, настаивай, пока она не пустит тебя. Нельзя оставлять ее одну. Бог знает какие мысли она могла вбить себе в голову. – Пьер улыбнулся. – Я и сам пошел бы, но не думаю, что это уместно.

– Не говорите ей, что видели меня, – с тревогой попросил Жербер.

– Не бойтесь, – ответила Франсуаза.

– И напомни ей, что ее ждут в полдень, – сказал Пьер.

Франсуаза вышла из кафе и направилась по улице Деламбр. Она терпеть не могла эту роль посредницы, которую Пьер с Ксавьер слишком часто заставляли ее играть и которая делала ее ненавистной по очереди то одному, то другой. Однако сегодня она было полна решимости выполнить ее, не жалея сил, она действительно боялась за них.

Франсуаза поднялась по лестнице и постучала. Ксавьер открыла дверь. Цвет лица у нее был желтый, веки опухли, однако она была тщательно одета, накрасила губы и ресницы.

– Я пришла узнать, как вы, – весело сказала Франсуаза.

Ксавьер обратила на нее хмурый взгляд.

– Как я? Я не больна.

– Вы написали мне письмо, которое очень меня испугало, – сказала Франсуаза.

– Я написала, я? – удивилась Ксавьер.

– Взгляните. – Франсуаза протянула ей розовый листок.

– А-а! Я смутно припоминаю, – проговорила Ксавьер. Она села на диван рядом с Франсуазой. – Я напилась недостойным образом, – добавила она.

– Я подумала, что вы и правда хотите убить себя, – сказала Франсуаза. – Поэтому постучала сегодня утром.

Ксавьер с отвращением посмотрела на листок.

– Я была еще пьянее, чем думала, – сказала она, прикоснувшись рукой ко лбу. – Я встретила Жербера в «Дё Маго» и уже не помню, почему мы поднялись ко мне с бутылкой виски; мы выпили немного вместе, а после его ухода я допила бутылку. – Приоткрыв рот, она устремила взгляд куда-то вдаль. – Да, теперь я припоминаю, я долго стояла у окна с мыслями о том, что надо бы броситься вниз. А потом мне стало холодно.

– Ну что ж! Было бы весело, если бы мне принесли ваш маленький труп, – сказала Франсуаза.

Ксавьер вздрогнула.

– Во всяком случае, убила бы я себя не так, – сказала она. Лицо ее сникло. Никогда Франсуаза не видела Ксавьер такой жалкой; душа ее устремилась к ней. Ей так хотелось помочь Ксавьер! Но требовалось, чтобы она приняла эту помощь.

– Почему все-таки вы решили убить себя? – ласково спросила Франсуаза. – Неужели вы так несчастны?

Взгляд Ксавьер помутился, а лицо исказилось в порыве страдания. Сразу забыв о себе, Франсуаза поддалась этой нестерпимой боли. Обняв Ксавьер, она прижала ее к себе.

– Милая моя, любимая Ксавьер, в чем дело? Скажите мне!

Разразившись рыданиями, Ксавьер всем телом упала на ее плечо.

– В чем дело? – повторила Франсуаза.

– Мне стыдно, – отвечала Ксавьер.

– Стыдно из-за чего? Что вы напились?

Проглотив слезы, Ксавьер произнесла жалобным детским голосом:

– Из-за этого и из-за всего. Я не умею себя вести. Я поссорилась с Жербером, выставила его за дверь, я была мерзкой. А после я написала это дурацкое письмо. И потом… – Застонав, она снова начала плакать.

– Что потом? – спросила Франсуаза.

– А потом ничего, вы считаете, что этого недостаточно? Я чувствую себя грязной. – Ксавьер высморкалась с жалобным видом.

– Все это не так уж важно, – сказала Франсуаза. Прекрасное, благородное сострадание, на мгновение наполнившее ее сердце, вдруг прокисло и съежилось; при всей глубине своего отчаяния Ксавьер сохраняла такой безупречный контроль над собой… С какой непринужденностью она лгала!

– Не следует так расстраиваться.

– Извините меня. – Ксавьер вытерла глаза и в ярости добавила: – Я никогда больше не напьюсь.