– Я не могу рассказать вам, кто я. Но могу сказать следующее: я только что разговаривал с Гордоном Талли, советником по нацбезопасности. Он одобрил сделку.

Исмаил вскинул брови и веско произнес:

– Почему я должен ему доверять?

На лице Боба промелькнула улыбка:

– Потому что он представляет президента Соединенных Штатов.

Исмаил посмотрел на Меган, та кивнула.

– Хорошо, – сказал он и по памяти назвал номер. – Вот сообщение, которое вы должны послать: «Косол, ты там? Извини, что так долго. Мне нужно знать, где ты и с ним ли ты до сих пор. Мадакса».

Боб озадаченно уставился на него:

– Что такое «Косол» и что такое «Мадакса»?

– Прозвища. Я называл ее Косол, это означает «смех». Она называла меня Мадакса Адаг, что означает «упрямая башка». Часто просто Мадакса.

Все за столом заулыбались. Потом Боб прочитал вслух цифры и слова, чтобы проверить их правильность.

– Как думаете, как скоро она ответит? – спросил он.

– Не знаю, – сказал Исмаил. – Но она ответит, иншалла.

Боб встретился с ним взглядом:

– Надеюсь, вы правы.

Силвер-спринг, штат Мэриленд

6 апреля 2012 года

Ванесса сидела в своем кабинете и дописывала заметки о состоянии здоровья Халимы. Для сомалийской девушки это был час мучений. Если бы не дружеская поддержка Астер, она могла покинуть практику не в слезах, а с изорванным в клочья сердцем. Когда Ванесса в своем смотровом кабинете впервые увидела изувеченные женские гениталии, она испытала настоящий ужас. Однако после более чем десяти лет ухода за беженцами это зрелище стало для нее привычным; впрочем, гнев, который оно у нее вызывало, оставался тем же.

Некоторые культуры были более агрессивны по отношению к женщинам, чем другие. Если девушка была родом из Восточной или Западной Африки, то очень часто она оказывалась обрезанной. Иногда их лишали только крайней плоти над клитором, иногда крайней плоти и клитора. Но порой обрезальщик уродовал всю лонную область, удаляя крайнюю плоть, клитор и малые половые губы и сшивая большие половые губы так, что девяносто процентов влагалища блокировалось кожей и рубцовой тканью. В большинстве случаев увечье поддавалось устранению, но тут-то и начинались сложности. Подвергшиеся обрезанию девушки воспринимали это как часть их культурной идентичности и важный элемент женского начала. Узнав правду о том, что на самом деле они в меньшинстве, что у подавляющего большинства женщин в мире половые органы остаются нетронутыми, они сначала не верили, затем приходили в смятение, а потом начинали лить слезы.

Халима не была исключением. Ванесса все с ней обговорила, прежде чем познакомить ее с Астер и разрешить подруге рассказать свою историю. Каждый раз, когда Ванесса слышала этот рассказ, у нее мурашки шли по коже. Обрезанная в восьмилетнем возрасте в эритрейской клинике, Астер всю юность страдала болезненными спазмами, затрудненным мочеиспусканием и вздутием брюшной полости, пока в медицинской школе наконец не встретила доктора, который объяснил ей причину ее мучений и предложил вернуть ее тело в природное состояние. Несколько месяцев она не могла решиться, потом все же согласилась, и это изменило ее жизнь. Астер показывала Халиме фотографии, сделанные до и после операции, и держала ее за руку, когда та плакала, убеждая, что все ее ощущения правильные и необходимые и что она выдержит. Потом она вывела ее в приемную и передала матери.

– Как думаешь, что она решит? – спросила Ванесса у подруги, когда девушка ушла.

– Она сильная, – ответила Астер. – Я вижу это по ее глазам. Она вернется.

– Что она скажет родным?

Астер пожала плечами:

– Поначалу будет непросто. Родителей она не убедит. Но она убедит сестер и приведет их, когда они подрастут. А когда у нее появятся свои дочери, она расскажет им правду и защитит их. Вот почему обрезание со временем отомрет. Постепенно, поколение за поколением.

Ванесса сосредоточилась на лежащем перед ней формуляре, поставила свою подпись и вложила листок в медицинскую книжку Халимы. Потом отнесла книжку в регистратуру.

Чед Форрестер со своей обычной улыбкой встретил ее в фойе.

– Сегодня сможешь выбраться? – спросил он. – Астер с Эйбрамом придут.

«Весенняя вечеринка в саду, – внутренне содрогнулась она. – Слава богу, есть повод отказаться».

– Я еду в Норфолк. Не успею.

Чед расстроился:

– Очередное слушание в суде?

– Да, – ответила она. – Прости.

Он пожал плечами.

– Как Квентин? Идет на поправку?

– Все отлично, – бросила она. – Но мне правда нужно бежать.

Не дав ему времени на ответ, она проскользнула мимо него, взяла плащ и сумочку со стола и отправилась на стоянку. Вот уже несколько месяцев он потихоньку подбирался к ней, интересовался, как дела, спрашивал про Квентина, предлагал взять на себя ее пациентов, когда ее ждала очередная встреча. Он ни разу не позволил себе ничего лишнего, но Ванесса прекрасно понимала его намерения. Годами его влекло к ней. Когда Квентин был еще подростком, они несколько раз обнимались, но дальше этого их отношения не пошли, хотя она догадывалась, что ему хочется большего. Теперь, когда Дэниела не стало, он начал делать деликатные шаги в ее сторону, посчитав, несомненно, что ее траур не может длиться вечно. Насчет этого он был прав. Но остальное – пустые фантазии. Он ее не интересовал.

* * *

Во время поездки в Аннаполис зазвонил ее «айфон». Увидев на экране имя Теда, она тяжело вздохнула. Последние несколько месяцев он звонил ей каждую неделю и спрашивал, не нужна ли ей помощь и когда ему можно будет приехать, чтобы повидать их. Она придумала дюжины причин отсрочить неизбежное, но понимала, что дальше тянуть с этим нельзя.

– Алло? – сказала Ванесса.

– Ванесса, это Тед, – начал он. – Как дела?

Она перебрала в уме несколько ответов, но все показались ей слишком неискренними. Наконец она выбрала откровенность:

– У нас все хорошо. Квентин постепенно идет на поправку.

Он прокашлялся, прочищая горло.

– Рад это слышать. Я могу вам чем-нибудь помочь? Ты же знаешь, если вам что-то нужно, я всегда готов.

Она услышала, что на самом деле стояло за этими словами: «Я старик, я устал сидеть без дела, а вы с Квентином – мои единственные родственники. Мне надоело одиночество».

– Я знаю, – сказала она, а затем сделала первый шаг навстречу: – Слушай, если ты все еще хочешь приехать, сейчас подходящий месяц. У нас никаких планов.

Секунду он молчал.

– Спасибо за приглашение. К сожалению, я на пару недель уезжаю в Европу. Понимаешь, туризмом решил заняться. Как насчет мая?