Дома по обочинам Тридцать восьмого шоссе слились в одно мутное пятно – Данте всегда прибавлял скорость, когда злился.

– Как бы там ни было, – возразила я, – они кажутся очень счастливые, а ведь это самое главное, правильно?

– Очень счастливыми. Прилагательные тоже склоняются по падежам, сто раз говорил.

– Очень счастливыми, – покорно повторила я.

– Рай из макраме, – пробормотал Данте. – Нирвана с ворсистым паласом.

Но я не могла не думать, что в собственном доме мы были бы счастливее, что свое жилье заставило бы Данте даже захотеть ребенка. Люди меняются, уверяла я себя. Когда на следующий день я разбирала шкафы, то нашла подарок, который Пола подарила мне год назад: наш с Данте свадебный портрет, выполненный в технике декупажа, на прямоугольной деревяшке. Тогда я убрала его в шкаф и забыла. Сейчас же вбила гвоздь в стенку над кроватью и повесила изображение примерно на то место, где бабка вешала распятие. Я веровала в наш брак, в наше общее семейное будущее. Фотографии не лгут – вот, мы же счастливы.

Перво-наперво я разобралась со счетами и банком.

– Я в денежные дела не вникаю, даже не знаю, в каком ящике у нас лежит чековая книжка, – любил говорить Данте. Я начала стричь купоны и прибавлять, что могла, из своей зарплаты в «Гранд Юнион» к бабушкиному подарку на свадьбу. Когда скопилось четыре тысячи долларов, я пошла в банк и заставила женщину с худым лицом, сидевшую на ресепшене, объяснять мне про депозитные сертификаты, рынки денежных средств и ставки по закладной снова и снова, пока у нее на губе не выступили бисеринки пота, а я наконец не поняла.

Свои планы я держала в секрете от Данте, решив, что приятно ошарашу его в какой-нибудь подходящий момент. Чем больше копилось денег, тем смелее я выбрасывала в мусор почтовые глянцевые каталоги, прежде чем Данте успевал их увидеть и что-нибудь заказать. Я написала лозунг на каталожной карточке: «Если это не со скидкой, тогда мы не можем этого себе позволить» – и приклеила скотчем на холодильник. Я подклеивала подошвы своих клогов суперклеем «Крейзи глю», чтобы не покупать новые.

– Извините, – говорила я свидетелям Иеговы и продавцам щеток «Фуллер», – не сейчас.

А однажды вечером, гладя нашу скатерть, я совершила поистине радикальный поступок. По телевизору шла реклама «Ревлона», призывая попробовать новую косметику. В тот момент, и когда я уже была готова начать подпевать джинглу и почти захотела походить на женщину в рекламе, я подошла к телевизору и накрыла его скатертью. Результат меня потряс: без соблазнительной картинки телек стал бессильным говорящим призраком.

Мистер Ламорё, помощник главного менеджера «Гранд Юнион», вызвал меня в свой кабинет, обставленный мебелью из ДСП, и предложил присесть.

Мне никогда не нравился мистер Ламорё, насвистывавший «Хелло, Долли!» в приоткрытую дверь женской комнаты отдыха, вместо того чтобы по-хозяйски рявкнуть на ту, которая задерживалась на перерыве. Не далее чем тем утром мистер Ламорё заставил тощего старого магазинного воришку выложить три банки пряной говядины «Андервуд» мне на ленту перед всеми покупателями.

– А ты поживи на мою пенсию, сукин сын, – сказал старик мистеру Ламорё и заплакал.

– Скажу прямо, – сообщил мне мистер Ламорё. – Мы наблюдаем за вами уже некоторое время.

Я отвела глаза, теребя воротник-хомут своего свитера. За что бы меня ни собрались увольнять, я рассудила, что «мы» – это он и полиция.

– Четыре месяца подряд ваш накопительный итог остается самым точным из всех касс, – продолжал он. – Мы проверяли.

От комплимента я обмерла, как от обвинения. Я поджала ногу и начала качать клогом туда-сюда, отдирая с таким трудом приклеенную подошву.

– Еще нам нравится, как вы себя ведете в зале – никаких дурацких провокаций и примыкания к той или иной стороне.

– А-а, это потому, что я вообще-то бесхарактерная.

– Вы дипломат, – поправил меня мистер Ламорё. – Мы считаем, у вас есть потенциал стать одной из нас. – Его лицо бассет-хаунда неестественно приподнялось в улыбке. – Для начала мы решили попробовать вас на главного кассира, будете выходить попеременно в первую и вторую смену. Мы можем предложить вам на доллар и пять центов в час больше, но, конечно, вам придется иногда работать по ночам.

Пока он говорил о возможном продвижении по службе, я принялась подсчитывать в уме. Доллар и пять центов умножить на сорок часов равняются лишним сорока двум долларам в неделю (минус налог), приближающим меня к дому-мечте, – цифра, компенсирующая перспективу войти в любую группу, к которой принадлежит мистер Ламорё.

– Так что вы скажете? – спросил он.

– Скажу, что я согласна.

«Дорогая бабушка!

Сегодня вторник. Я должна быть на работе, но лечу канал зуба и сижу дома, пью аспирин с кодеином. В воскресенье ночью у меня разболелся зуб, да так, что ты не поверишь! Вот это была БОЛЬ! Но я хочу написать не об этом, а о подарке, который ты прислала.

Когда человек из службы доставки посылок принес коробку, я не сдержала слез. Я помню эти изогнутые подсвечники из нашего старого дома в Коннектикуте! Я даже нашла свечи, пахнущие точно так же, как те, что ставила мама, – с восковницей. У родителей не всегда были плохие отношения – в детстве я иногда входила в комнату и заставала их целующимися. Я много лет не говорила с папой. Данте думает, что мои родители умерли. Он предположил, а я не стала его поправлять. В каком-то смысле папа действительно умер. Пустой канал без нерва – наша, кстати, цель с дантистом Хоскином. И не спорь со мной, бабушка. Наверное, я немного поглупела от кодеина.

Надеюсь, ты там не переутомляешься, затеяв разобраться на огромном чердаке? Когда мы с Данте приедем к тебе в гости (наверное, в конце месяца, если я вырвусь с работы), мы тебе поможем с тяжелыми коробками. Не смей даже пытаться двигать их сама!

У нас тут все хорошо. Мы очень счастливы и любим друг друга. С работой тоже все прекрасно. Я хорошо справляюсь со своей новой должностью главного кассира, если даже я сама так считаю. В мои обязанности входит каждую неделю ставить кассирш в первую или вторую смену, так я придумала писать их сперва карандашом и вывешивать – на случай, если возникнут проблемы или жалобы. Всем моя идея очень понравилась. На дворовой распродаже (вот уж никогда ими не пользовалась!) я купила “Мистер Кофе” и принесла в комнату отдыха. И все стали приносить выпечку, цветы в горшках и постеры. Всегда приятнее, когда люди не ссорятся. Я раньше ходила на работу в джинсах, а в последнее время ношу юбки или классические брюки. Недавно я спросила своего начальника, мистера Ламорё, можно ли присуждать отличившимся звание лучшей работницы месяца. Он обещал подумать.

Я повесила в спальне полку для подсвечников – просверлила дыры, вбила пробки, все своими руками. Подхожу и трогаю подсвечники по двадцать раз на дню. От этого на душе тепло.

С любовью,

Долорес.