сказала ей, что я как Вива Запата: красные румяна, грим, нанесенный на лицо зеленого цвета, да к тому же еще появились усы из шоколада, за которые зацепился грим, потом, перед тем как сесть на лошадь, я ударилась лицом о барьер, плюс рана на ноге, залитая спиртом. Местный рецепт на все случаи жизни. Думаю, подействовало. Наши самоанцы пляшут в грязи, их ложная татуировка стекает с тела под дождем, невеселое зрелище для благородного племени, которое исполняло традиционные песни типа «Братца Жака». После падения с лошади – недолго я каталась – пришлось отсиживаться в небольшой хижине. Инструктор посылал мне воздушные поцелуи, подбадривал; он оставил мне машинку для изготовления вручную сигарет, чтобы я научилась этому делу, газетную бумагу и табак немецкого происхождения, какого на Кубе не найдешь. Какой-то старик брился, используя сухое мыло и бритву, – он очень четким движением смачивал ее в чашке… Поведал мне, что прежде был цирюльником.

Отдаю себе отчет, что не слишком стараюсь, тогда как следовало бы сконцентрироваться, чтобы убедительно сыграть Фанни. Поскольку оранжевый грим ужасен, я стала пользоваться кремом для загара; костюмы и гримеры замечательные, вторая актриса, моя, так сказать, созвезда, непростой человек, ее волосы начинают виться, стоит пойти дождю, приходится постоянно ими заниматься. Король Матаафа не способен выдавить из себя ни словечка из того текста, который положено произнести по роли, не помогло даже то, что в воскресенье ему этот текст распечатали, он не профессиональный актер, он из Австралии, занимается банкетным сервисом. Он тоже не самоанец и очень робкий. Говорит по-английски. Испанские повстанцы и мы общаемся по-французски, приходится незаметно щипать их, чтобы они произносили свои реплики. И все это происходит при мрачном освещении, царящем в тропическом лесу.

Тридцать пять лет назад в это время должна была вот-вот родиться Кейт, схватки начались в доме на Кэдоган-сквер, в ванной, я набралась храбрости и в полночь разбудила Джона Барри, чемодан был уже готов, Кейт просилась на волю. От воспоминаний я расчувствовалась и позвонила ей, она была очень смешливая, просила найти на Кубе ультрафиолетовое излучение, может быть, попросить у Кастро. Одна из ее подруг вышла замуж за посла на Кубе, она у нее узнает.

Какая удача, что у меня есть мои дочки, маяк моей матери погас, но у меня есть три других маяка, излучающие нежность, на другом конце света.

Кейт родится через семь часов, я посылаю ей сообщения каждые два часа, чтобы заново пережить ее появление на свет. Для меня это трогательное занятие, но если она станет читать послания не в том порядке, как я ей их посылала, у нее возникнут вопросы!

Похороны папы римского, шероховатый камень на могиле этого упрямого поляка, ненавидевшего нацистов. Однако, следя за церемонией по телевизору, я замечаю тюрбаны, чадры, представителей всех религиозных конфессий, демонстрирующих уважение к жизненному пути этого человека. Последние почести герою, который юношей доплыл на каноэ до Варшавы; по ветру развеваются полы кардинальских мантий, длинная вереница, литании, обращенные к святым. Я давно забыла, как хороши слова Христа, я часто кляла этого папу, который был против контроля за рождением детей, это при СПИДе, я его не понимала. Но он попытался примирить евреев с арабами и дал время далай-ламе, в отличие от глав наших государств, и вот они все собрались там, на площади Святого Петра, чтобы поблагодарить его согласно католическому ритуалу, который мне неведом, а через неделю белый дым в присущей ему обстановке тайны возвестит об избранном кардиналами новом главе церкви.

Я заплакала, когда тот кубинец сделал мне массаж с помощью шоколада. «Почему?» – спросил он. «Mi mama es muerte». Прикосновение незнакомого человека сломило мою сопротивляемость на целый день. «Mucho emocionale»[304], – проговорил симпатичный кубинец.

Кейт, мама… я была полностью уничтожена, и все это еще до смерти папы! Стивенсона похоронили, я проплакала с 6:30 до заката перед неестественнобелым могильным камнем.

Вчера я целый день работала с Винем и обнаружила, что он так и не дочитал новый вариант сценария, что тот ему не понравился, и он решил, что я должна произносить старый текст, что означает, что вся работа, проделанная вместе с Кристофом в Нортгемптоне, пошла насмарку. У нас норма – пять сцен в день, он попробует отправить Кристофа с первым самолетом. Винь утверждает, что никогда не получал этого варианта сценария. Я ему верю. Жена продюсера и ее дочь помогают мне с 14:00 до 18:30 выучить текст, сопровождающий сцены, которые нам предстоит отснять в первую неделю. На лице Виня появлялись гримасы при каждом изменении, приходилось вклеивать варианты из первоначального сценария с помощью ножниц и клея. После этого начался чертов карнавал, до часа ночи непрестанно били барабаны, а слышимость такая, словно это происходит в моей комнате, я кричала им до потери голоса, но наш отель находится прямо над ночным кабаком, так что каждую ночь одно и то же. Fucking Cuba! Помню, я выкрикнула это в коридоре, надеюсь, никто не услышал.

Разверзлись хляби небесные, и толстуха Лурд сказала, что нужно сматываться, иначе грузовики застрянут.

Потоп наступил и продолжается вот уже шесть часов. Дом Стивенсона затоплен. Бедным крестьянам пришлось все срочно паковать, из запруженного водой сада на улицу выплывали дурацкие стаканчики из пластика и другой мусор. Я потеряла сценарий и пыталась переодеться из костюма в собственную одежду, а затем мы стали выбираться оттуда на машине. Сперва я еще думала, что Лурд преувеличивает, поскольку на ухабистой дороге встречались сухие места, но потом на нас обрушился оранжевый столб воды вперемешку с кокосовыми орехами; flash floods[305]; дети зачарованно глядели на нас в превратившейся в амфибию машине. Свиньи изумленно созерцали потоки воды, струившиеся у них под брюхом. Съемки были остановлены. Мы устроили репетицию в кабинете продюсера, все были мокрые, всем было холодно, я чуть было не написала записку нашему бедному постановщику, который, судя по всему, был в отчаянии и который дал мне огромные капустные листы, чуть ли не кувшинки, чтобы мои распухшие щиколотки вернулись в нормальное состояние. Я только что столкнулась с ним, он в непромокаемом плаще, говорит, что завтрашний день, скорее всего, коту под хвост, дождь не прекратится. Под окном продолжает как оглашенная трещать дискотека. Кристоф никак не может вылететь из Гаваны, Линда в Лондоне находится в подавленном состоянии – она одна в доме на Чёрч-стрит, а мамин портрет навсегда его покидает… Господи, как мне не хватает мамы! Шарлотта завтра вылетает из Парижа в Южную Америку. Какой ад – разлука!

* * *

6 часов утра

День выдался сияющий,