Вешнева отвела взгляд, коротко бросила:

- Хорошо, присылайте его завтра, - и снова стала что-то писать бисерным почерком. Меня для нее уже не существовало.

Я шла обратно, уже не слушая что-то без умолку болтавшего Феликса. Мне не могло это почудиться - я физически, всей кожей, ощущала ее ненависть. И почему она так легко согласилась на мое предложение? Она, несомненно, среагировала на эту фамилию - Черевкин! И когда мы с ней встретились взглядами - это был момент узнавания без слов: мы все друг о друге в этот момент поняли.

Когда я вернулась в стрессовое, мне не терпелось поговорить с Володей; к моему удивлению, у него сидел Эрик. Мужчины совершенно по-дружески беседовали. При моем появлении Эрик вскочил, как воспитанный джентльмен; Володя же остался сидеть, лукаво на меня поглядывая. Как выяснилось, Володя уже успел рассказать Эрику о встрече с Черевкиным; это было очень кстати, потому что мне просто необходимо было выговориться. Когда я завершила свой рассказ, они молча и понимающе переглянулись; меня, как всегда, эта их мужская солидарность взбесила. Володя открыл рот, но я не дала ему произнести ни слова:

- Володя, не трудись высказывать все, что ты думаешь по этому поводу, я и так знаю. Я поступила неосторожно… Да, я поступила неосторожно - более того, я сознательно… ну, не совсем сознательно - пошла на провокацию. Да, я это сделала специально. Мне надоело сидеть в глухой обороне. Мне очень хочется, чтобы эта история быстрее кончилась. В конце концов, мне просто надоело, что меня в любую минуту могут убить…

- Так ты убеждена, что Вешнева изменилась в лице, когда ты назвала имя Черевкина? - прервал меня Эрик, и я с радостью ухватилась за возможность уйти от неприятной темы.

- Она вспомнила и даже на мгновение чуть не вышла из себя! Понимаете, если бы ее в этот момент проверяли на детекторе лжи, то получили бы всплеск по всем показателям, хотя внешне это было почти незаметно.

- А ты веришь в детекторы лжи? - в голосе Эрика прозвучал неподдельный интерес. Он рассказывал мне, что их фирма недавно закупила американскую установку подобного рода, но все, кроме генерального директора, считали это блажью.

- Да это всего-навсего обычный полиграф, мы в студенческие годы на нем баловались. Но не в этом суть - я просто почувствовала, как в этот момент от нее пошла волна ненависти, и эта волна чуть не сбила меня с ног! Серьезно - я почувствовала этот удар, но устояла.

- Лида, не от тебя ли я слышал умные рассуждения о шарлатанах-экстрасенсах? - голос Володи был мягок, почти вкрадчив; он не мог долго на меня злиться, а потом, я думаю, именно мой авантюризм, за который он меня ругал, как раз больше всего ему во мне и нравился. - А теперь ты говоришь о каких-то «волнах ненависти». Я знаю Вешневу - это очень красивая женщина, - он обращался теперь в основном не ко мне, а к Эрику. - Красивая и холодная. Многие в больнице пытались за ней приударить - и все бесполезно. Один из ее отвергнутых поклонников прозвал ее Снежной Королевой.

- Кто именно? Она на меня произвела именно такое впечатление - ледяное сердце.

- Ну почему все женщины так любопытны? Хирург из сердечно-сосудистого, он у нас больше не работает. Как и все хирурги, циник снаружи, а в душе романтик. Так вот, Вешневу многие не любят, даже мужчины. С ней очень трудно иметь дело, в каждом больном она видит симулянта. Насколько я знаю, заместитель главного врача по трудовой экспертизе соседней поликлиники - той, у которой с нами общий забор, - от нее плачет. Она как-то приходила ко мне жаловаться…

- Что, неужели мадам Вешнева и ее довела до суицидальной попытки?

Эрик откровенно хохотал, а Володя не выдержал - и тоже улыбнулся:

- Нет, она приходила по поводу своего родственника, а разговор о Вешневой зашел случайно. Зато ты, Лида, можешь кого угодно довести до отчаяния - это твое поведение можно классифицировать как саморазрушительное, ты все время необоснованно рискуешь.

И мне кажется, что «волна ненависти» существует только в твоем воображении…

- Больном воображении, ты хочешь сказать? - я пошла в атаку.

- Нет, конечно, - Володя успокаивающе погладил меня по руке, но меня это не успокоило, а, наоборот, бросило в жар - слишком свежи были воспоминания ночи. - Я хочу сказать, что тебе эта женщина крайне антипатична, ты уже имела с ней стычку, когда еще ничего не знала о ее роли в нечистых делишках Сучкова. Ты же прекрасно знаешь, что как любовь порождает любовь, так и ненависть вызывает ответную ненависть. Ты и Вешнева испытываете друг к другу одинаково сильные чувства, она тебе отвратительна и безо всякого Черевкина. То, что ты приняла за ее реакцию на его имя, вполне могло быть просто ее «бурной радостью» при виде тебя.

- Так ты не веришь, что это может быть Вешнева?

- Да нет, Лида, это вполне вероятно, но, по-моему, ты слишком полагаешься на свою интуицию…

- И к тому же я выяснил, что Сучков вернулся в Москву гораздо раньше, чем появился у себя в квартире, - вставил Эрик, до того молча нас изучавший; кажется, он что-то заподозрил. - Правда, остановился он вовсе не у Клары, а у своего старого приятеля, и они весело проводили время втайне от домашних. Так что он уже был в Москве, когда у Лиды начались неприятности, и таким образом остается одним из главных подозреваемых.

- Итак, кто же у нас остался: исполнитель - Викентий-Витамин, заказчик - либо Сучков, либо Вешнева. Хотя бы известно, кого опасаться.

- Лида, умоляю тебя, хватит самодеятельности, - Эрик говорил очень серьезным тоном, не допускавшим возражений. - Наверное, я все-таки был прав: следовало отправить тебя на эти дни в Петербург. Сегодня четверг, шеф ждет меня в семь вечера, и не одного, а с тобой, но завтра я сам посажу тебя на поезд. Я думаю, ты, Володя, со мной согласишься?

Бедный Володя! Он покраснел; конечно, он не хотел, чтобы я уезжала именно теперь - он был уверен, что и сам сумеет обо мне позаботиться, но вслух вынужден был согласиться с Эриком.

- И еще один факт, о котором вы еще не знаете. Ваш Викентий-Витамин мертв.

Все-таки нашему детективу очень нравились драматические эффекты. Насладившись нашими ахами и охами, он удостоил нас более подробного рассказа.

- Я решил сам побеседовать с санитаром и отправился к нему вчера вечером. Он живет - то есть жил - в коммунальной квартире, и дверь мне открыла соседка. Она сказала, что Викентий с утра не выходил, наверное, валяется пьяный. Я постучал; никто не отозвался. Я нажал на его дверь посильнее - по правде сказать, я пнул ее изо всех сил, когда соседка отвернулась, и задвижка не выдержала. Санитар валялся на полу, лицо у него было прямо-таки синего цвета - малоаппетитное зрелище, надо сказать. На столе стояла пустая бутылка из-под водки завода «Кристалл». Но содержимое было в ней отнюдь не кристальное - сегодня с утра я узнал в отделе экспертизы, что там был какой-то ядовитый суррогат. Он умер от отравления, только вот где он достал эту бутылку - или кто ее ему подарил, мы еще не знаем. Лида, что с тобой?