Я остолбенел и потерял дар речи.

Он вновь поцеловал ее. А потом взял за плечи и мягко оттолкнул. Я мог только позавидовать такой выдержке.

– В моем роду и так хватает незаконнорожденных детей, Спарк. Я не стану отцом еще одного. И не предам отца. Я обещал ему – и боюсь, что это были последние слова, которые он от меня услышал в этой жизни. Я должен пройти этот путь до самого конца. И я не оставлю ребенка расти без отца.

– Я знаю, как сделать так, чтобы этого не случилось…

Но он лишь покачал головой:

– Как «не случилась» ты? Или я? Нет. Ты сказала, что, по словам Янтарь, они с Фитцем, скорее всего, погибнут. А поскольку мое дело – защищать его, я, скорее всего, умру прежде него. Мне и без того не нравится, что я оставлю тебя без защиты, хоть я и надеюсь, что Пер позаботится о тебе. Но я не стану рисковать оставить тебя с ребенком.

– Да скорее уж я позабочусь о Пере! – Она попыталась взять Ланта за руку, но он упрямо вцепился в планшир. Тогда она просто накрыла его руку своими. – А возможно, я умру, защищая тебя, прежде чем ты умрешь, защищая Фитца, – добавила она, но смех ее был невеселым.

Я тихо отошел, глотая слезы. Я и не понимал, что плачу, пока рыдания не стали душить меня. Так много жизней разрушено из-за того, что мой отец поддался похоти. Или то была любовь? Если бы Чейд не родился на свет, может, кто-то другой занял бы наши места, взял на себя наши роли? Сколько раз Шут твердил мне, что жизнь похожа на гигантское колесо, а его дело – выбить это колесо из колеи и направить в лучшую? Не это ли я видел только что? Лант отказался плодить несчастных бастардов, как это заведено у Видящих…

Я осторожно вернулся в уединение каюты, закрыл за собой дверь, снял плащ и аккуратно сложил его, как было. Лучше бы мне не надевать его. Лучше бы не знать того, что теперь знаю. Я пообещал себе больше не пользоваться им и знал, что непременно нарушу это обещание.

* * *

Совершенный теперь сам решал, куда направиться, не обращая внимания на желания Альтии или Брэшена. Удачный остался далеко позади, мы даже не зашли в его гавань, не выгрузили товар, не пополнили запасы еды и воды. Пройдя вдоль изменчивых заболоченных берегов, вошли в воды, принадлежащие королевству Пиратских островов. Некоторые из них были заселены, другие оставались не тронуты человеком, будто и не нужны никому. Совершенному все это было безразлично. Мы пожирали глазами крохотные портовые городишки, сверкающие огнями в ночи, – те, где мы могли бы достать свежую воду и пищу, но Совершенный шел себе дальше и дальше, неостановимый, как сам океан. А нам приходилось затягивать пояса.

* * *

– Мы пленники.

Шут, лежавший на нижней койке в душной и жаркой каюте, приподнялся и подался вперед, чтобы выразительно посмотреть на меня:

– Ты говорил с Альтией и Брэшеном? Сам же знаешь, почему они просили тебя поменьше выходить из каюты.

– Дело не в них. Они еще очень неплохо с нами обращаются, учитывая все обстоятельства. Я говорю о Совершенном. Это он держит нас в плену. – Я понизил голос, мучительно сознавая, что понятия не имею, как многое из происходящего в деревянном нутре корабля доходит до его сведения. – Его не волнует, что Альтии и Брэшену надо выполнять обязательства и доставлять грузы. Ему все равно, что у нас не хватит провизии для долгого пути, потому что мы не пополнили запасы в Удачном. То, что нам пришлось урезать пайки, для него ничего не значит. Он идет вперед и вперед, сквозь ночи и бури. Когда Альтия скомандовала зарифить паруса, он принялся так сильно раскачиваться, что она отменила приказ, чтобы матросам не пришлось лезть на мачты.

– Он поймал течение, – сказал Шут. – Даже без помощи парусов оно бы пронесло нас мимо Пиратских островов, мимо Джамелии и к островам Пряностей далеко за ней. Совершенный знает это, и его команда тоже.

– И команда винит во всем нас.

Я медленно сел на разворошенной верхней койке, следя, чтобы не удариться головой о низкий потолок.

– Я спускаюсь, – предупредил я Шута и слез. Все тело ныло от долгой неподвижности. – Когда Лант и молодежь так подолгу пропадают, мне тревожно. Пойду поищу их.

– Будь осторожен, – сказал Шут.

Можно подумать, я нуждался в таких советах.

– Когда это я несся очертя голову? – спросил я, и Шут вскинул брови.

– Погоди. Пойду-ка я с тобой, – вдруг заявил он и потянулся взять юбки Янтарь, висевшие на крючке на двери. Ткань зашуршала, когда Шут стал надевать их через ноги.

– А это обязательно?

Он хмуро посмотрел на меня:

– Я знаю Альтию и Брэшена намного лучше, чем ты. Случись что, я лучше сумею найти выход.

– Я про юбки. Тебе обязательно становиться Янтарь?

Его лицо застыло. Он заговорил несколько тише, юбки печально обвисли в его руках.

– Мне кажется, сейчас не время открывать матросам и капитанам еще одну правду, с которой им нелегко будет сжиться. Они знают меня как Янтарь, так что придется мне ею и остаться.

– Мне она не нравится.

Он тихо хихикнул:

– Да ну?

Я заговорил прямо:

– Да. Мне не нравится человек, которым ты становишься, когда превращаешься в Янтарь. Она не из тех людей, с кем мне захотелось бы подружиться. Она… коварная. Обманщица.

Его губы изогнулись в едва заметной улыбке.

– А будучи Шутом, я разве никогда не обманывал?

– Но не так же… – сказал я и задумался: а может быть, он прав?

Шут прилюдно высмеивал меня, когда думал, что это создаст ему нужную репутацию при дворе. Он хитроумно подталкивал меня сделать то, что ему от меня требовалось. И все-таки я остался при своем мнении.

Он посмотрел на меня искоса:

– Я думал, мы уже давно все это обсудили.

Молчание было ему ответом. Низко наклонив голову, словно мог видеть собственные руки, Шут принялся застегивать пояс.

– Насколько я могу судить, будет лучше, если все и дальше станут считать меня Янтарь. И если ты намерен выйти из каюты поискать наших, то мне стоит пойти с тобой.

– Как скажешь, – буркнул я. И добавил, поддавшись детской досаде: – Но ждать я тебя не собираюсь.

И вышел из тесной каюты, пусть не хлопнув дверью, но твердо закрыв ее за собой. Злость горячо бурлила в груди, подкатывая к горлу. Я постоял немного в проходе, убеждая себя, что всему виной долгое пребывание в четырех стенах, а на самом деле я вовсе не сержусь на своего друга. Глубоко вздохнув, пошел на палубу.

Наверху дул ветер, светило солнце, серебряные блики танцевали на воде. Я постоял немного, давая глазам привыкнуть к яркому свету и наслаждаясь свежим воздухом, прикосновениями ветра к лицу. После тесной каюты мне казалось, что передо мной распахнулся целый мир. Нас окружало танцующее море, в отдалении тут и там виднелись зеленые пятнышки островов. Они торчали из воды, словно грибы, выросшие на лесной подстилке. Я набрал полную грудь воздуха, выдохнул, сделал вид, будто не заметил неприязненного взгляда Корд, которая отвлеклась от своей работы, заметив меня, и отправился на поиски своих блудных подопечных.