Кто-то постучался в дверь спальни. Раздался мамин голос:

– Джош? Ты там по телефону разговариваешь? Тебе спать пора!

– Прости, мам, – бросил он через плечо. Послышался приглушенный голос Тайлера, и мама начала смеяться:

– Тссс!

От этого Джошуа затошнило. Когда он снова выглянул в окно, вампир уже ускользнул обратно под дом.

Он вздохнул и выставил голову наружу, чувствуя прохладу ветра на своем лице. Ночь над ним была огромна. Он представил, как взлетает в нее, сквозь груды сугробов-облаков, под дождь из ледяных кристаллов-звезд, ожидая преграды, но не находя ее. Просто поднимаясь все выше и выше в темноту и холод.

Учебный день прошел в долгом, мучительном тумане. Сосредотачиваться получалось все хуже. Тело казалось свинцовым. Джошуа никогда в жизни не чувствовал такой усталости, но стоило ему закрыть глаза, как его наполняла безумная энергия, заставляя вертеться на стуле. Требовалась вся сила воли, чтобы не вскочить и не начать расхаживать по классу.

Его мозги кипели от горячки. Он коснулся лба тыльной стороной ладони и был поражен жаром. Звуки осколками впивались в уши, а свет, падавший в окна, был острым, как бритва. Взгляд Джошуа блуждал по классу, по одноклассникам, горбившимся над столами или беззаботно шепчущимся на задних рядах, или пялящимся в пустоту, как домашняя скотина. Он никогда не был одним из них, и это было нормально. Так уж повелось. Раньше ему казалось, что он меньше их, менее значим, словно родился без какого-то важного гена, с которым его приняли бы прочие люди.

Но теперь он оценивал их по-новому. Они внезапно стали казаться другими. Они выглядели как жертвы. Как маленькие розовые свинки, ждущие того, кто перережет им глотки и исполнит их предназначение. Он представил омытую кровью комнату и себя, шагающего по ней, – во́рона среди трупов. Высокомерного, как любой властелин падали.

Джошуа наполовину пробрался в лаз, когда им овладела тошнота и его чуть не вывернуло в грязь; мышцы по бокам свело от боли. Он свернулся в позе эмбриона и прижимался лицом к прохладной земле, пока дурнота не унялась, оставив его задыхаться от изнеможения. Горло Джошуа опухло и пересохло.

– Я не могу спать, – сказал вампир из тени.

Джошуа моргнул и поднял взгляд, все еще не отрывая голову от земли. Он не думал, что найдет для этого силы, даже если захочет.

Вампир был где-то в дальнем углу подпола, где-то за клеткой лучей, падавших сквозь решетку.

– Свет здесь движется слишком быстро, – сказал он, не замечая, очевидно, мучений Джошуа. – Я не могу отдохнуть. Мне нужен отдых.

Джошуа молчал. Он не знал, каких слов от него ждут.

– Пригласи меня в дом, – продолжил вампир. – Внутри я могу создать темноту.

– Что со мной происходит? – спросил Джошуа. Ему приходилось выталкивать воздух из легких, чтобы говорить. Он едва слышал сам себя.

– Ты меняешься. Ты почти готов.

– Я чувствую себя так, будто умираю.

– Ха, это забавно.

Джошуа уткнулся лицом в землю. Он чувствовал, как что-то маленькое и щекотное забирается ему в штанину.

– Я помню, как умер. Я был перепуган. Бояться нормально, Джошуа.

Такие странные слова. Джошуа моргнул, глядя туда, откуда доносился голос.

– Я был в амбаре. Я работал помощником на ферме, где растили сахарный тростник. Мы с еще несколькими ребятами ночевали на сеновале. Как-то раз пропал один молоденький парнишка. Мы недолго об этом думали. Он был добродушный мальчик, и работник хороший, только немножко тронутый, и мы решили, что было лишь делом времени, чтобы он ввязался в какие-нибудь неприятности. Решили, что дождемся выходных, а потом пойдем и поищем его.

Но он вернулся до выходных. Вошел однажды ночью в окно на втором этаже амбара. Я чуть не обмочился. Казалось, что он пришел по облакам. Прежде чем мы придумали, что сказать, он набросился на нас. Выпотрошил большинство ребят, как свиней. Троих, однако, оставил. Может, потому что мы были к нему добрее, не знаю. Решил сделать нас такими же, как он сам. Кто знает, почему. Но, видишь ли, он был слишком глуп, чтобы рассказать нам, что происходит. Наверное, и сам не знал. Но он просто держал нас там ночь за ночью, кормился нами понемногу. И все это время наши мертвые друзья лежали вокруг нас и покрывались мухами.

– Почему вы не убежали, когда поднялось солнце? – Джошуа забыл о своей боли. Он сел, придвинувшись ближе к ленточкам света, склонив голову, чтобы не касаться подбрюшья дома.

– Сукин сын прибил наши ноги к полу сеновала. Обмотал руки колючей проволокой. Он был целеустремлен, в этом ему не откажешь. А из дома никто не пришел. Не нужно было быть гением, чтобы понять, почему. – Вампир умолк, похоже, заблудившись в воспоминаниях. – Ну, в общем, довольно скоро мы поднялись и начали свои новые жизни. Он ушел – Бог знает, куда. И двое других – тоже. Никогда больше их не видел.

Джошуа осмыслил все это, чувствуя, как в нем снова просыпается дрожь.

– Я беспокоюсь за свою семью, – сказал он. – Беспокоюсь, что они не поймут.

– Ты не будешь настолько сентиментальным после.

Это было невозможно воспринять. Он решил, что ему нужно немного поспать. Дать жару уняться, а потом обдумать все на свежую голову.

– Я пойду прилягу, – сказал Джошуа, повернувшись к лазу. Свет снаружи был, словно бурлящий котел, но одной мысли о собственной кровати оказалось достаточно, чтобы он смог вытолкнуть себя на улицу.

– Подожди! – окликнул его вампир. – Сначала мне нужно поесть.

Джошуа решил проигнорировать его. Он уже выбрался наружу, и у него не было сил возвращаться назад.

– МАЛЬЧИК!

Он замер и оглянулся. Вампир бросился вперед, и его голова попала под солнечный луч. Плоть зашипела, выпустив завиток дыма. Вокруг завитка вспыхнул подобный свечному огонек, и запах испорченного мяса нахлынул на Джошуа волной, будто кто-то разорвал пакет с тухлятиной.

Вампир отполз назад, его слепые глазницы словно плавали в тусклой белой кости.

– Не играй со мной, мальчик.

– Я не играю, – ответил Джошуа. – Я вернусь попозже.

И он выполз под иззубренный солнечный свет.

Он проснулся и обнаружил, что над ним нависает мама. На ней была форма «Красного лобстера» с бейджем и нелепым галстуком. Одной рукой мама касалась его лба, одновременно проверяя температуру и отбрасывая волосы с лица.

– Привет, сынок, – сказала она.

– Мама? – Джошуа отдернул голову из-под ее руки и прошелся ладонью по лицу. Он лежал на диване в гостиной. Свет позднего дня лился в окна. Прошло не больше часа. – А почему ты дома?

– Майки позвонил. Сказал, что ты потерял сознание.

Он заметил брата, сидящего в мягком кресле в другом конце комнаты. Майкл скорбно взирал на него, сложив маленькие ручки на коленях, словно был в церкви.